Сразу отмечу – это не про Путина. Вернее, почти не про Путина. Как не странно, но данная тема была навеяна не актуальными политическими событиями, а совершенно иной вещью: развернувшемся в сети обсуждением фильма «Интерстеллар». Сразу скажу: фильм я не смотрел. На то, чтобы идти в кинотеатр и три часа рассматривать визуализацию модели «кротовой норы» или «черной дыры» банально нет ни времени, ни желания. А всевозможная запутанность сюжета, «экшн» и прочие особенности американского кинематографа за последние двадцать лет приелись настолько, что не вызывают ничего, кроме скуки. Может быть, когда «Интерстеллар» появится в свободном доступе, сподоблюсь его посмотреть, но скорее всего нет. Впрочем, дело не фильме и его достоинствах…
Дело в другом. В обсуждениях часто вызывал удивление и возмущение тот факт, что в фильме показан возврат жителей США к примитивному фермерству (пусть и с роботизированными комбайнами) при возможности полетов в космос и прочих достижениях технологий. Дескать, как это может случиться, что человечество не смогло решить указанные проблемы с сельхозкультурами и т.п., зато смогло построить межпланетный корабль, способный проникать в «кротовую нору» и совершать межзвёздные перелеты. Данный вопрос, по моему мнению, и представляется интересным, намного выходящим за рамки обсуждения достоинств и недостатков очередного блокбастера. Дело в том, что вне зависимости от того, что там снял Кристофер Нолан и какие ошибки он допустил, вопрос о том, всегда способно ли человечество решать поставленные перед ним задачи и как оно способно это делать, является крайне актуальным сегодня.
* * *
Впрочем, что касается ответа на первую часть вопроса, то он очевиден. Если бы человечество всегда было бы способно решать стоящие перед ним проблемы, то развитие его было бы плавным, непрерывным и все время восходящим. Но в реальности мы видим совершенно другое: цивилизации расцветают и падают, оставляя после себя груды развалин, неясные предания и вечную идею о «Золотом веке». Давно уже миновало то время, когда люди считали, что «Темные века» были один раз в истории, после гибели Древнего Рима. Теперь уже известно, что подобных мировых падений было множество, что козы, пасущиеся на римском Форуме среди развалин – это еще не самый плохой результат. Гораздо чаще не оставалось даже развалин. Например, когда в середине XIX века археологи начали раскопки городов в Месопотамии, то не только местные жители не знали о том, что там «копают», но и большинство историков не верило в какие-либо результаты этого, считая, что ничего особенного в данном регионе быть не может. Каково же было удивление, когда оказалась раскопана мощнейшая цивилизация, существовавшая тысячелетия! А ведь до этого даже библейская Ниневия воспринималась, как чистая аллегория.
То же самое касается и других древних цивилизаций. За прошедшие два века было найдено огромное число свидетельств расцвета и гибели огромного числа культур по всему миру, многие из которых демонстрировали неслыханное впоследствии развитие. Например, в индийском Мохенджо-Даро существовали водопровод и канализация, что для городов Европы стало нормой только во второй половине XIX века. Получается, что человечество развивалось крайне неравномерно и многие страны и народы переживали судьбу «Вечного города». Даже для хорошо известных культур, таких как античная Греция или Древний Египет можно выделить свои аналоги европейских «Темных веков», когда 99% известных знаний и умений утрачивалось, и их приходилось открывать заново. Впрочем, для современного человека это, в общем-то, должно быть известно. Гораздо большая проблема в другом – в понимании, какие механизмы лежат в основании этого «таинственного исчезновения» цивилизаций.
Вот тут-то реально существует проблема. Начиная с уже упомянутой выше гибели Рима, в общественном представлении сложилось традиционное представление об «экзогенной» природе этой гибели. Как известно, Рим пал потому, что его захватили и разграбили варвары. За столетия, прошедшие с момента захвата Вечного Города воинами Гейзериха, этот момент стал трактоваться, чуть ли как не самый переломный в мировой истории. Дескать, до этого момента Западная Римская Империя существовала, как единое культурное и историческое пространство, объединяющее миллионы людей, передающее им бесценные знания и умения античности – а после… А после – огромное множество «варварских королевств», бедных и слаборазвитых, утрата культуры и искусства, в общем – «козы на Форуме». И лишь через несколько столетий цивилизация смогла достигнуть тех вершин, что имела во времена Рима.
Понятное дело, что это очень упрощенный взгляд – само время падения Империи все же довольно хорошо документировано – но в общественном сознании господствовал (и продолжает господствовать) именно оно. Пришли нехорошие вандалы, гунны и прочие лангобарды, и все испортили. Разумеется, в период господства христианства в качестве «дополнительного» условия гибели римского общества обычно добавлялась «развращенность римского общества» и нежелание его жить согласно христианским нормам (правда, варвары были вряд ли лучшими христианами, нежели римляне), но основной причины падения Рима это не изменяло. Та же самая «экзогенная» причина «применялась» и во всех остальных случаях, когда требовалось объяснение прекращения какой-либо цивилизации: пришли варвары, и все порушили. Данное объяснение поистине универсально: в самом деле, передвижение «варварских» (т.е. не входящих в ту или иную цивилизацию) происходило на планете всегда. Связано это с особенностями развития тех или иных культур, обычно относящихся к «варварам», которые делают их довольно мобильными, но разбирать данные особенности тут нет смысла.
Достаточно только заметить, что эти особенности не обладают особой избирательностью: они не особенно помогают «варварам» громить цивилизации до определенного момента, напротив, цивилизации в это время уверенно вторгаются в «варварские» земли, ведут успешные завоевания и громят «варваров», как им вздумается. И, что самое интересное, данный процесс не локален – он протекает среди совершенно разных культур и народов. Идет ли речь о Риме, который успешно захватывал всевозможные народы, обращая их в рабов, или о Китае, который успешно проводил походы в земли степных кочевников и делал их своими вассалами. Но проходит время – все меняется, и государство, еще недавно бывшее местным гегемоном, падает под напором во много раз более слабых сил.
Данная ситуация намекает, что с «экзогенными» теориями не все так гладко, как кажется сначала. Разумеется, помимо вторжений варваров существуют и иные причины, способные привести к падению цивилизации, например, изменение климата или истощение почв или иных природных ресурсов. Но и с ними можно увидеть ту же картину: до определенного цивилизация успешно решает все стоящие перед ней задачи – иначе она вообще не смогла бы существовать. Поэтому даже такое серьезное внешнее воздействие, как малый ледниковый период XIV-XVIII века не помешал развитию Европы. А ведь это не только катание на коньках по замерзшим каналам в Голландии, но и серьезное падение биологической продуктивности – основы традиционного хозяйства. Но европейцы или, скажем, русские, выдержали, и не просто выдержали, а совершили огромный скачок развития, несмотря на все…
* * *
Получается, что «экзогенная» теория гибели цивилизаций не соответствует реальности. Люди об этом догадывались, и поэтому периодически делались попытки найти «эндогенное» объяснение данному процессу, связанное с развитием самих общественных систем. Так, указанное выше «падение нравственности», с которым христиане связывали гибель Рима, было как раз той попыткой, которой авторы старались сгладить очевидные противоречия «варварской теории». Действительно, ведь если во времена Республики римляне имели очевидные нравственные достоинства, позволяющие быть героям, наподобие Муция Сцеволы, то изнеженность и развращенность римлянина эпохи «заката Империи» уже не давала оснований для подобной доблести. Римские легионы к этому времени давно стали «варварскими» (вместе со своими командирами), и даже среди римских императоров варвары были не редкостью. «Коренные» римляне же, вместо того, чтобы отстаивать интересы Империи на ее бесчисленных рубежах, предпочитали проводить время в неге и роскоши (или, если денег не было, просто в безделье и праздности), отдав все неприятные дела «на откуп» чужеземцам. За что и получили по полной…
Подобная теория, конечно, выглядит наивно, но рациональное зерно в ней есть. Определяющий момент гибели цивилизаций состоит в том, что в это время единственно важными становятся исключительно личные интересы. Интриги, заговоры, убийства – не остается ничего запретного для того, чтобы приобрести побольше благ и/или оказаться повыше на иерархической лестнице. При этом люди, способные оказать сопротивление внешним врагам, вроде Аэция, уничтожаются практически сознательно, как опасные для данной системы добычи личных благ. Действительно, для фаворитов и временщиков нет большего врага, нежели действительно талант и патриот, потому, что он способен уничтожить всю их тщательно выстраиваемую систему хитроумных комбинаций. То, что каждая гибель подобных патриотов приближает момент общей катастрофы, эти временщики просто не понимают, так как их мышление направлено только на одно – борьбу с себе подобными. И разумеется, рано или поздно наступает момент, когда враг под стенами города – и нет никого, кто мог бы ему противостоять – и вот уже он врывается за городские стены, по городу пляшут пожары, опьяненные кровью воины насилуют и грабят всех, кто попадается под руку…
И в этой катастрофе неожиданно бессмысленными и ненужными становятся все навыки и принципы существующей элиты, бывшие столь необходимыми в стабильном обществе. Да, может быть некоторым из бывших «хозяев жизни» удастся избежать попадания копья в толстое брюхо, и может быть, некоторые из них даже смогут пробиться к столу варварских вождей, но это – редкая удача. Более того – удача крайне кратковременная, потому, что даже если новые завоеватели и не уйдут далее вместе с награбленным, опьяненные резней, то все равно, стабильного общества им построить не удастся. Пройдет еще много итераций падений и грабежей, прежде чем установится тот режим, при котором можно будет жить исключительно за счет дворцовых интриг…
* * *
Получается, что варвары (и прочие «экзогенные» воздействия) лишь разрушают полностью разложенный общественный организм, подобно тому, как буря ломает гнилые деревья. И причина гибели обществ состоит в том, что в них происходит вырождение практически на всех уровнях общественной системы – и особенно во власти, именно там, где временщики и карьеристы могут получить максимальное количество благ, куда они стекаются, как пчелы на мед (вернее, как мухи на дерьмо). Именно верхушка общественной пирамиды оказывается поражена в наибольшей степени. Данный эффект приводит к очень важному результату: так как происходит «всасывание» всей мерзости в верхние слои, до определенного времени общество может демонстрировать вполне привлекательную динамику. Крестьяне собирают хлеб в момент общественного кризиса почти с той же эффективностью, как и во времена расцвета, то же самое касается и иных ремесел. Поэтому сторонний наблюдатель, не знакомый с общественной статистикой, видя лишь повседневную жизнь может и не видеть признаков надвигающейся катастрофы. Да, абсолютно неэффективные действия высшей власти и ее прихвостней могут оказывать и на эту повседневную жизнь отрицательное воздействие: так, неудачно ведущаяся война приводит к увеличению налогов на население, а воровство и стремление только к набиванию своего кармана государственных мужей приводит к постепенному разрушению инфраструктуры.
Ветшают общественные здания и мосты, дороги никем не чинятся, в лесах хозяйничают разбойники – поскольку у сановников нет никакого желания их ловить вместо того, чтобы расхищать казну и плести всевозможные интриги. Но, по большому случаю, особой инфернальностью окружающая жизнь не страдает. Человек такое существо, что приспосабливается ко всему: опасаются разбойников — не будут без особой нужды ездить. Опасаются несправедливого суда – будут стараться накопить денег, чтобы дать судье. Более того, и на «низовом уровне» вполне возможно поживиться от идущего социального распада. Строит вор-царедворец себе виллу – можно устроиться работать на стройку (да и приворовать с нее, если хозяин не видит). Закатывает непрерывные пиры – можно, например, получать с них щедрые объедки. Даже варварский набег не столь уж страшен – мало-помалу, но можно восстанавливать жизнь, и даже постараться что-нибудь урвать для себя. В общем, кажется, что «жизнь налаживается»…
А на самом деле, общественная система в этот момент летит в пропасть. Ликвидируются многие общественные подсистемы, все большая часть общества погружается в чистый хаос. Влекомая исключительно интересами своей личной выгоды, общественная элита легко «сдает» все то, что не дает возможности немедленного обретения личной выгоды. А поскольку уже несколько тысячелетий каждая общественная система представляет собой очень сложный организм, то на первое время данное действие малозаметно. Даже ослабление защиты границ еще не приводит к катастрофическим последствиям – потому, что соседи, как правило, мыслят так же инерционно, и начинают «пробовать на прочность» распадающееся общество постепенно. А потом – «с ними же можно договориться». Мысль о том, что договороспособность соседей обеспечивалась лишь тем, что данное государство считали обладающей реальной силой, для жителей сильных некогда государств не является очевидной. Они полагают, что нет такой крепости, которую не взял бы «осел, груженый золотом». Хотя на самом деле, подкуп «работает» лишь тогда, когда нет возможности взять это золото силой.
* * *
Для общества, приближающегося к катастрофе вообще присуще гипертрофированное отношение к богатству. Как известно, деньги есть власть. В стабильной и сложной системе, где любое насилие институализировано, золото является практически единственным способом «управления» этой властью (ну, еще одним способом является знатность – место в общественной пирамиде, но знатность менее удобна, чем богатство). Когда места во власти покупаются и продаются (чтобы полученные деньги можно было использовать в следующей итерации политической игры) нет ничего лучше, нежели универсальный эквивалент. Ошибка состоит в том, что данное положение подразумевается универсальным – на самом деле, вне стабильной и сложной общественной системы оно не работает. Как сказано: «Все куплю – сказало злато, все возьму – сказал булат». И если огромного переплетения интересов – при котором каждое действие связано с множеством других — нет, то «магия золота» теряется. Против хорошего меча даже целый осел, груженный желтым металлом, оказывается бесполезен — если его не окружают люди с мечами. Именно поэтому надежда на то, что в любым противником всегда можно будет договориться, оказывается ложной. Рано или поздно, но он поймет, что можно прямо взять то, что ранее доставалось путем сложных и запутанных игр…
Впрочем, внешние нападения – это только одна беда из всех возможных. Еще ранее того, как варвары вторгнутся на территорию государства, коллапс охватывает его хозяйственную жизнь. Как сказано выше, перед концом происходит полное «переливание» всех средств из «общественных фондов» в личные. В немалой степени это касается транспортной инфраструктуры – явления, которое столь же необходимо обществу в целом, сколь же невыгодно и каждому его члену в отдельности. В самом деле – ну, построит кто-нибудь мост – что он получить в ответ? Разумеется, ничего. Ну, можно брать деньги за его пересечение – и то, не особенно большие, иначе лодочники «перебьют клиентуру» (или, если река неглубока, то проще будет пересекать ее вброд). А затраты на мост много выше затрат на ту же лодку. То же самое, только в большей степени, относится и дорогам, и к каналам и иным инфраструктурным элементам. Разумеется, с точки зрения общества в целом, мост или дорога есть необходимая вещь, но для вельможи, принимающего решение об их постройки или ремонта, это далеко не очевидно. Он лучше пустит эти средства для подкупа вышестоящих – что является более выгодным вложением.
То же самое относится и к поборам с населения. Для общества в целом существует некий «диапазон нагружки», в котором и производство растет, и налогов поступает достаточно. Но для отдельного вельможе существует только один принцип – чем больше, тем лучше. Что с того, что это может обескровить провинцию и загнать ее в нищету, по сравнению с тем, что у него появится лишнее золото для дворцовых интриг. Какой смысл в богатом народе, если тебя «подсидит» более успешный конкурент (который «выжал» из своего народа все «соки»), и вышвырнет с богатой провинции. Поэтому ни о каком благоприятствовании развитию в данном случае речи вестись не может. Правда, от роста богатства властителей выигрывают и некоторые жители — производители предметов роскоши и купцы, ими торгующие. Но остальное общество теряет при этом гораздо больше…
И наступает момент, когда это непрерывное, «молекулярное» разложение общественного организма достигает некого предела, после которого все существующие структуры разрушаются мгновенно (по историческим меркам). Раз – была Империя, пусть и «кастрированная», давно прошедшая пик своего развития, но все же – какой-никакой, а источник порядка. И вдруг – ничего этого не оказывается, некое, небольшое число слабовооруженных воинов берет «Вечный город» (который устоял перед Ганнибалом) и устраивает в нем полный разгром. Все кончено. Разумеется, это не означает немедленной гибели всех граждан – поскольку ни один варварский завоеватель просто не ставит своей задачей их уничтожения. Да и сил у варваров мало. Но вот восстановить подавляющее число общественных подсистем, уничтоженных не столько варварами, сколько собственными «лучшими людьми» уже невозможно. Наступает конец цивилизации, «Темные века» — период вызревания нового общества, новой сложной подсистемы. Пройдет время, и заросшие лесом поля будут вспаханы, через реки перекинуты новые мосты, в небо взметнуться колокольни соборов и в университетах будут писаться философские трактаты, не уступающие античным. Но это будет потом…
* * *
Я сознательно не упоминаю «чисто локальные» проблемы именно древнего Рима – вроде рабского труда и «высасывания» ресурсов со всего Средиземноморья. Об этом я уже писал, да и речь тут идет не о Риме конкретно, а о сущности «падения цивилизаций». А последнее есть довольно универсальный процесс, мало зависимый от локальных особенностей. Если приглядеться к вышесказанному, то можно увидеть, что он есть вообще инвариант не только от религии или, скажем, государственного устройства, но и от технологического развития – деградация элиты не зависит от того, основано ли общество на рабстве, традиционном крестьянском труде или индустриальном производстве. Главное – чтобы было место для «лучших людей», обеспеченное бОльшим количеством благ и общественной стабильностью. Но о современном смысле этого будет сказано во второй части. Пока же, забегая вперед, скажу, что знание особенностей тех или иных негативных процессов дает и надежду на их предотвращение, что очень важно сейчас. Но и про это тоже будет сказано во второй части…
