Нам остаётся добавить, что, помимо чисто меркантильного стремления нажиться на борьбе с «пиратством», принимаемые поправки имеют и ярко выраженную идеологическую подоплеку. Реализация «антипиратского» законодательства заблокирует доступ к шедеврам советского кино, музыки, литературы. Новое поколение, выросшее в уродливых условиях буржуазной России, напичканное психопатической антисоветчиной Михалкова и Солженицына, не сможет увидеть тот мир, который восстаёт перед нами в советских произведениях.
В этих условиях реальная борьба с осоловевшими от жадности «антипиратами», практическая помощь во всемерном распространении советского культурного наследия — задача всякого честного гражданина, который не желает духовной деградации и беспросветного будущего своих потомков.
Для сравнения, Анатолий Чубайс: «Надо честно сказать — самый мощный экономический удар реформы нанесли именно по интеллигенции. Серьёзней, чем по какому-то другому классу… И этому есть объяснение: интеллигенция всегда на бюджете. А бюджета в стране к концу восьмидесятых просто не стало, страна — реальный банкрот. И в девяностые его ещё долго не было, долгие годы. Интеллигенция, которая нас создала, попала под удар.» В общем, перед тем, как добровольно отправиться в стальные жернова буржуазных «реформ», советская «прослойка» — интеллигенция — стала повивальной бабкой нового для СССР класса — буржуазии. А во многом и просто выделила её из себя, включая и крупную буржуазию, — таких олигархов, как кандидат биологических наук Каха Бендукидзе или доктор технических наук и член-корреспондент АН СССР (1991) Борис Березовский. О тайнах рождения этого класса откровенно поведал сам покойный г-н Бендукидзе: «Для нас приватизация была манной небесной. Она означала, что мы можем скупить у государства на выгодных условиях то, что захотим. И мы приобрели жирный кусок из промышленных мощностей России. Захватить «Уралмаш» оказалось легче, чем склад в Москве. Мы купили этот завод за тысячную долю его действительной стоимости». Автор этих строк имел сомнительную честь быть немного знакомым с господином, вернее, тогда ещё товарищем Бендукидзе — не лично, правда, а по рассказам родителей, которые знали его по работе. Они вместе трудились в 80-е годы в московских биологических институтах. По их словам, при знакомстве он представился лаконично: — Каха. — А как ваша фамилия? — Зачем вам фамилия? Разве у вас есть другой Каха?.. Видимо, уже тогда он считал себя единственным и неповторимым — что ж, полезное свойство для будущего «нового русского». Ещё они рассказывали, что когда для интеллигенции в 90-е годы настали в связи с невыплатами зарплат и прочими «рыночными реформами» нелёгкие времена, одна из его бывших коллег по институту пошла к нему и попросила его помочь. Он ей, разумеется, отказал. В рассказе об этом звучала некая обида: с точки зрения кодекса поведения советского интеллигента, отказывая в помощи своей бывшей коллеге, богатый человек г-н Бендукидзе поступал неправильно. Но в том-то и штука, что, становясь олигархами и «новыми русскими», новоиспечённые буржуи первым делом ломали об колено все свои прежние правила поведения, прежние ценности интеллигентов, включая и главную из них — уважение к знаниям, веру в их самоценность. Отныне место знаний в их иконостасе занимали деньги. Просто деньги… Меня эта история о неудачном походе за помощью к олигарху совсем не удивила — скорее, удивило то, как ей пришло в голову к нему идти за помощью. Ведь это всё равно, что пескарю с подобной просьбой идти на приём к щуке… Олигархи именно потому и стали богатыми, что миллионы других людей, включая их бывших коллег, обеднели. И ещё удивило то, что он вообще принял бывшую коллегу. Время олигархов слишком дорого, чтобы тратить его на встречи с ненужными людьми из сентиментальных соображений. А как это происходило — описала г-жа Юлия Латынина, которая от г-на Бендукидзе была без ума (если, конечно, считать, что он у неё вообще когда-то имелся): «Когда к назначенному министру экономики [Грузии] Кахе Бендукидзе пришли комиссары Евросоюза, Каха им говорит: «Вы знаете, я увольняю полторы тысячи человек из министерства». А комиссарша спрашивает его: «А как вы собираетесь трудоустроить этих людей?» «А пусть идут на хрен», — отвечает Бендукидзе. Девушка заплакала. Эти полторы тысячи, другие полторы тысячи, четвёртые полторы тысячи — все они оказались на улице, все они очень несчастны, все они очень злы на Саакашвили. Все они не могут вербализировать свои претензии.» Но забавно то, что, порождённая советской интеллигенцией, получившая советское образование, прослойка олигархов не уставала это образование клеймить и ругать. Бендукидзе: «Советское образование было не образованием — в смысле enlightenment. Это не было просвещением. Это была форма начётничества. Не создание полноценного, гармоничного человека, а создание специалиста узкого профиля. Как сказал Аристотель: только раб может хорошо играть на флейте. Почему? Да потому, что свободному человеку это не нужно.» Трудно представить себе утверждение, настолько диаметрально противоположное реальности. Как раз советское образование ставило своей целью создать «всесторонне развитую личность», что не так давно разбранил другой его критик — экс-министр образования России Андрей Фурсенко: «Пороком (!) системы советского образования было стремление создать человека-творца. Тогда как задача образования России — создать квалифицированного потребителя, способного пользоваться результатами труда других». Помимо банального присвоения созданных в СССР «жирных кусков из промышленных мощностей России» за «тысячную долю его действительной стоимости» г-н Бендукидзе прославился также в качестве философа-«ультралибертарианца» (Михаил Саакашвили назвал покойного «одним из лучших либертарианцев в истории»). Парочка его цитат: «Смысл либертарианства не в том, чтобы улыбаться, когда слышишь, что плохого в том, что государство пытается сделать что-то хорошее. Смысл в том, чтобы говорить: попытка государства сделать что-то хорошее очень вредна». «Главное [моё] достижение в том, что удалось развернуть в целом мышление в другую сторону. Это не значит, что это необратимо, это не значит, что все стали либертарианцами, но появились люди, которые вместе со мной смеются над фразой: «а что плохого в том, что государство попробует сделать что-нибудь хорошее». И напоследок — ещё одна небольшая цитата от Кахи Автандиловича. Вернее, диалог с ним: «БЕНДУКИДЗЕ: — Экономист должен относится к людям отстранённо. ВОПРОС: — Скажите пожалуйста, кто из этого зала должен умереть, с вашей точки зрения? БЕНДУКИДЗЕ: — Должен умереть?! ВОПРОС: — Да. БЕНДУКИДЗЕ: — Ну… все должны умереть.»
Что ж, в данном случае можно согласиться с покойным: да, все должны умереть. Все олигархи должны умереть.
