Мне пишут:
Странно что в Ваши планы не входит пост о Эсерах .
в России это была самая многочисленная и самая влиятельная революционная партия , без её участия в классовой борьбе большевики ни когда бы не пришли к власти , отдельно опишите как левых эсеров «отблагодарили» в двадцатые годы.
Ну, насчёт того, что эсеры были «самыми влиятельными» — это перебор, конечно. И насчёт «неблагодарных большевиков» — прикольный такой заход. Видимо, большевикам нужно было благодарить ПСР за резню в Ярославле, за мятеж 18-го года (и за ещё, емнип, с десяток мятежей, затеянных эсерами во время Гражданской) за покушение на Ленина и прочие художества…
Впрочем, про эсеров так про эсеров. Их история — отличный пример того, как НЕ надо бороться с угнетателями. Очень поучительно.
Если уж было помянуто «участие эсеров в классовой борьбе», вспомним, на какой именно класс опирались социалисты-революционеры. А опирались они, в основном, на крестьянство, то бишь — на мелкую буржуазию. Значится, сперва про мелких буржуа надо пару слов сказать. Класс этот очень древний, намного древнее класса буржуазии и рабочего класса, он появился ещё при феодализме, а в капиталистическом обществе — разлагается и потихоньку умирает. Часть крестьян-мелкобуржуев (ничтожное меньшинство) становится кулаками, превращается в сельскую буржуазию, другая часть (огромное большинство) разоряется, теряет всю свою собственность и вынуждена либо идти в услужение к кулакам в виде наемных работников, батраков, либо отправляться в город и наниматься на завод — то есть, так или иначе, но превращается в пролетариат.
Процесс раскрестьянивания и урбанизации происходит, обычно, очень мучительно. Но этот процесс неизбежен. Крупный собственник сожрёт мелких, как бы те ни сопротивлялись. А класс мелких буржуа сопротивлялся и до сих пор сопротивляется переменам, о да! Про этот класс товарищ Ленин писал в 1920-м году:
«Теоретически для марксистов вполне установлено, — и опытом всех европейских революций и революционных движений вполне подтверждено, — что мелкий собственник, мелкий хозяйчик (социальный тип, во многих европейских странах имеющий очень широкое, массовое представительство), испытывая при капитализме постоянно угнетение и очень часто невероятно резкое и быстрое ухудшение жизни и разорение, легко переходит к крайней революционности, но не способен проявить выдержки, организованности, дисциплины, стойкости. «Взбесившийся» от ужасов капитализма мелкий буржуа, это — социальное явление, свойственное, как и анархизм, всем капиталистическим странам»
И сегодня такое явление встречается по всему капиталистическому миру. Особенно в странах переферийного капитализма, где процесс урбанизации до сих пор не закончен.
Хрестоматийный и крайне показательный «взбесившийся от ужасов капитализма мелкий буржуа» («der rabiat gewordene Kleinburger») — это знаменитый Марвин Химейер со своим «Киллдозером». Про этого субъекта принято говорить с восхищением — «Герой-Ветеран», «Борец с Системой», «Настоящий Мужик», «Последний Герой Америки»…
Почитают его, что интересно, не только в Америке, но и во многих других странах, в частности нижестоящий плакат нарисован Российским левым художником Даниилом Кузьмичёвым:
А вот такую картинку распространяют уже сами Американцы:
А если смотреть по сути — типичный мелкобуржуй, во всех проявлениях. Сперва защищал империалистический строй, помогал империалистам оккупировать Вьетнам — американские самолёты поливали напалмом вьетнамские деревушки, а «Настоящий Мужик» служил техником при аэродроме, следил, чтобы самолёты исправно взлетали и садились, чтобы бомбы вовремя из люков выпадали, чтобы пулемёты не клинило и т.д. Славно послужив империалистам, «Герой-Ветеран» вернулся в родные США, купил на аукционе участок земли, построил автомастерскую, чинил там глушители и сдавал снегоходы напрокат.
Такой себе мелкобуржуазный рай. Ну а чё? Человек отдал долг своей Родине, помог искупать в напалме несколько тысяч «косоглазых» — взрослых и детишек — имеет же он после этого право пожить в своё удовольствие? Только вдруг («внезапно», хе-хе-хе) выяснилось, что капиталисты могут «кушать» не только вьетнамцев, но и американцев. Буржуй-заводчик пришёл в городок и быстренько мелкого хозяйчика Химейера разорил. Ещё выяснилось (тоже «внезапно», наверное), что буржуазное государство стоит на страже интересов буржуазии (кто бы мог подумать?!), а мелких хозяйчиков в упор не хочет видеть: как ни распинался Химейер в суде, «справедливости» он так и не добился. Потому, что абстрактной Справедливости не существует, только классовая. А с точки зрения правящего в США класса капиталистов — всё произошедшее с Химейером было вполне справедливо.
Более эффективный собственник скушал менее эффективного, не вписавшегося в рынок. Невидимая Рука в действии, ага. Вот так-то — строй, который Химейер защищал во Вьетнаме, оказался (опять «внезапно») несправедливым, бесчеловечным и людоедским. Наш «Последний Герой» этого не замечал, когда дело касалось вьетнамцев, корчащихся в пламени горящего американского напалма. Но вот когда строй решил потрогать за карман «Настоящего Мужика», когда дело дошло до «разорения» и «резкого ухудшения жизни» самого Химейера — Химейер немедленно «взбесился» и решил Бороться с Системой. А поскольку Марвин, как и положено мелкобуржую, был политически безграмотным, зато болезненно самолюбивым, постольку и способ Борьбы он придумал абсолютно идиотский, зато картинный и броский: построил втихаря бронированный бульдозер и раскатал в щебень половину маленького городка, в котором жил и работал.
осле чего — застрелился. Нетрудно понять, что Системе от такого демарша было ни горячо, ни холодно. Система выходку «Последнего Американского Героя» благополучно пережила и даже не почесалась. Крупные капиталисты как угнетали рабочих, как разоряли мелких хозяев — так и продолжили угнетать и разорять. Суды и полиция как защищали интересы капиталистов в ущерб интересам всех прочих классов — так и продолжили защищать. Ни одному человеку — в США или за их пределами — «Последний Герой» жизнь не облегчил. Однако, месть Химейера получилась по-киношному эффектной, есть основания полагать, что этого «Борец с Системой» в первую очередь и добивался. Страсть к театральным эффектам и абсолютная бесплодность — отличительные признаки мелкобуржуазной революционности.
Вот и революционность эсеров была такой же, как у Химейера. И толку от неё было примерно столько же.
Хотя человеческий материал у ПСР был отличный — умные, честные, дерзкие, смелые, самоотверженные бойцы. И упёртые, к тому же. Местами настолько упёртые, что даже легендарный Муций Сцевола курит. Для примера взять хоть Марию Спиридонову.
«Где ваш револьвер?» — слышу голос наскоро меня обыскивавшего казачьего офицера. И стук прикладом по телу и голове отозвался сильной болью во всем теле. Пыталась сказать им: «Ставьте меня под расстрел». Удары продолжали сыпаться. Руками я закрывала лицо; прикладами руки снимались с него. Потом казачий офицер, высоко подняв меня за закрученную на руку косу, сильным взмахом бросил на платформу. Я лишилась чувств, руки разжались, и удары посыпались по лицу и голове. Потом за ногу потащили вниз по лестнице. Голова билась о ступеньки, за косу взнесена на извозчика.
В каком-то доме спрашивал казачий офицер, кто я и как моя фамилия. Идя на акт, решила ни одной минуты не скрывать своего имени и сущности поступка. Но тут забыла фамилию и только бредила. Били по лицу и в грудь. В полицейском управлении была раздета, обыскана, отведена в камеру холодную, с каменным полом, мокрым и грязным.
В камеру в 12 или 1 час дня пришел помощник пристава Жданов и казачий офицер Аврамов; я пробыла в их компании, с небольшими перерывами, до 11 часов вечера. Они допрашивали и были так виртуозны в своих пытках, что Иван Грозный мог бы им позавидовать. Ударом ноги Жданов перебрасывал меня в угол камеры, где ждал меня казачий офицер, наступал мне на спину и опять перебрасывал Жданову, который становился на шею. Они велели раздеть меня донага и не велели топить мерзлую и без того камеру. Раздетую, страшно ругаясь, они били нагайками (Жданов) и говорили: «Ну, барышня (ругань), скажи зажигательную речь!» Один глаз ничего не видел, и правая часть лица была страшно разбита. Они нажимали на нее и лукаво спрашивали: «Больно, дорогая? Ну, скажи, кто твои товарищи?»
Я часто бредила и, забываясь, в бреду, мучительно боялась сказать что-либо. В показаниях этих не оказалось ничего важного, кроме одной чуши, которую я несла в бреду.
Придя в сознание, я назвала себя, сказала, что я социалистка-революционерка и что показания дам следственным властям; то, что я тамбовка, могут засвидетельствовать товарищ прокурора Каменев и другие жандармы. Это вызвало бурю негодования: выдергивали по одному волосу из головы и спрашивали, где другие революционеры. Тушили горящую папиросу о тело и говорили: «Кричи же, сволочь!» В целях заставить кричать давили ступни «изящных» — так они называли — ног сапогами, как в тисках, и гремели: «Кричи!» (ругань). — «У нас целые села коровами ревут, а эта маленькая девчонка ни разу не крикнула ни на вокзале, ни здесь. Нет, ты закричишь, мы насладимся твоими мучениями, мы на ночь отдадим тебя казакам…»
«Нет, — говорил Аврамов, — сначала мы, а потом казакам…» И грубое объятие сопровождалось приказом: «Кричи». Я ни разу, за время битья на вокзале и потом в полиции, не крикнула.
То есть девушку 22-х лет от роду два здоровых мужика избивают в мясо, до памарок, вырывают волосы, тушат сигареты об кожу, грозят изнасилованием, а девушка думает только о том, чтобы в беспамятстве не выдать товарищей. Как к эсерам ни относись — а сильно Мария Александровна выступила, нечего сказать.
Другой пример. Григория Гершуни, основателя Боевой организации ПСР, принимают царские сатрапы, за организацию убийств министра внутренних дел РИ Сипягина, уфимского губернатора Богдановича и харьковского губернатора Оболенского. С дальнейшей судьбой арестованного всё ясно — скоро военный суд, приговор и виселица. Гершуни предлагают признать принадлежность к ПСР, взамен обещают «отмазать» от смертной казни:
— Правительство готово оставить вам жизнь — Под условием? — Да, конечно, под условием, но чисто формального характера. Вы не давали никаких показаний. Это ваше право. Но это придаёт специфический оттенок вашему отношению к правительству, оттенок, так сказать, пренебрежительный… …Я не предлагаю вам давать показания. Всё, что от вас требуется — подтвердить правильность обвинения, хотя бы в тех пунктах, которые явно несомненны. Признайте себя членом Боевой Организации — большего не требуется, и вам гарантируется отмена смертного приговора. Вы хорошо понимаете, что тут никакой ловушки вам не устраивается: для осуждения вас военным судом вполне достаточно данных и без вашего признания. — Коротко и ясно! За признание себя членом Боевой Организации вы предлагаете мне такую хорошую плату, как жизнь. Для меня до сегодняшнего дня не ясно было — объявлять себя таковым, или нет. Теперь мне ясно: нет! — Что за странная логика!
— Видите ли: раз вы даёте за это признание такую хорошую плату, значит это для вас выгодно. А если выгодно для вас, то для нас убыточно — дело просто… …Запомните же, чтобы вам впредь в сношениях с революционерами не терять лишнего времени. Вы там, в департаментах, конечно, вполне искренне уверены, что мы идём в революцию так себе: кто — по увлечению, кто — по моде, кто — рассчитывая на безнаказанность, кто — просто не отдавая себе отчёта и проч. Вы не понимаете, что взрослый, сознательный человек, порывая со всем прошлым и бросаясь в революцию, продуманно решает вопрос всей своей жизни. Разрывая со старой и входя в новую жизнь — для него вне этой жизни нет ничего. Компромиссы с совестью делались там, в старой жизни. В новой их нет: потому-то в новую и ушёл, чтобы избавиться от компромиссов. Ждёт ли нас в новой жизни депутатское кресло в парламенте, высылка в Сибирь или виселица — верьте, мы над этим немного думаем, так как себе-то приготовляем последнее.
То есть человек скорее пойдёт на эшафот, чем уступит своим врагам хоть в чём-то. Ну что можно испытывать к храброму Гершуни, кроме безграничного уважения?
Третий пример. Украина, Киев, лето 18-го года. Эсер Борис Донской убивает фельдмаршала Эйхгорна и даже не пытается скрыться. Донской знает, что его ждёт не просто смерть, а смерть мучительная, пытки и истязания. Но он специально сдаётся немцам, чтобы бросить им:
Центральным комитетом Украинской и Российской партии левых эсеров было принято постановление убивать всех немецких, французских и других иностранных военачальников, направляющихся в Россию забирать у крестьян землю и душить российскую революцию… …Центральный комитет Партии левых социалистов-революционеров вынес смертный приговор Эйхгорну за то, что он, являясь командующим немецкими военными силами, задушил революцию в Украине, изменил политический строй, осуществил, как сторонник буржуазии, переворот, содействуя избранию гетмана, и забрал у крестьян землю. Когда Центральный комитет Российской партии левых социалистов-революционеров приговор утвердил, я взялся за выполнение этого приговора и согласился убить Эйхгорна.
И тут мы видим мужество, решительность и самоотверженность. И этими качествами нельзя не восхищаться.
Эти качества за эсерами признавали и большевики. В предисловии к напечатанным в 1928-м году мемуарам Гершуни говорится:
…Деятели бывают разные: такие, что, не разделяя коммунистических взглядов и заблуждаясь, всё же отдают или отдавали свою жизнь за благо и интересы трудящихся (к числу таких деятелей относится и Гершуни), и такие, что под маской революционера отстаивают интересы врагов трудящихся.
За те страдания и тот ужас, который переносили во имя трудящихся в царских застенках люди, подобные Желябову, Перовской, Балмашову, Каляеву, пролетариат и чтит их память.
Эсеры, ан масс, искренне хотели сделать жизнь своих трудящихся соотечественников лучше и счастливее. Они даже понимали, что счастье трудящихся — это социализм. И под «социализмом» эсеры, в отличие от современных мелкобуржуазных общественных деятелей, подразумевали не «сильную центральную власть», не «акцент на справедливость», не «ответственность Власти перед Народом», не «раскрепощение творческих сил» или какую-то другую безграмотную и вредную чушь, но:
«обобществление труда, собственности и хозяйства, уничтожение, вместе с частной собственностью, самого деления общества на классы, уничтожение классового, принудительного, репрессивного характера общественных учреждений»
Не совсем грамотно, но всяко получше и посодержательнее «раскрепощения творческих сил», не правда ли?
Но вот методы достижения социализма эсеры предлагали совершенно негодные. И союзников себе подбирать не умели. И не понимали толком, на какой класс им следует опираться. И в оконцовке оказались в одной упряжке с белогвардейцами — помещиками и капиталистами. Борис Савинков, эсеровский «террорист номер один», сокрушался:
Я, Борис Савинков, бывший член боевой организации ПСР, друг и товарищ Егора Сазонова и Ивана Каляева, участник убийства Плеве и вел. кн. Сергея Александровича, участник многих других терр. актов, человек, всю жизнь работавший только для народа и во имя его, обвиняюсь ныне рабоче-крестьянской властью в том, что шел против русских рабочих и крестьян с оружием в руках. Как могло это случиться?
Вот уж действительно — неожиданность. Сражаешься-сражаешься за русский трудовой народ, вдруг — БАХ! — и ты уже представитель Колчака в Париже, тусуешься с банкирами Антанты и берёшь у них гранты на подрывную работу в первом на планете государстве рабочих и крестьян.
А всё почему? А всё из-за пренебрежения объективными законами развития общества, из-за пренебрежения теорией, пренебрежения марксизмом. Ленин ещё в 1902-м году предупреждал:
Пренебрежительно относясь к социалистической идеологии и желая опереться заодно и в равной мере и на интеллигенцию, и на пролетариат, и на крестьянство, партия социалистов-революционеров тем самым неизбежно (независимо от ее воли) ведет к политическому и идейному порабощению русского пролетариата русской буржуазной демократией. Пренебрежительное отношение к теории, уклончивость и виляние по отношению к социалистической идеологии неминуемо играет на руку идеологии буржуазной. Русская интеллигенция и русское крестьянство, как социальные слои, сопоставляемые с пролетариатом, могут быть опорой только буржуазно-демократического движения. Это не только соображение, обязательно вытекающее из всего нашего учения (по которому, напр., мелкий производитель лишь постольку является революционным, поскольку он порывает все счеты с обществом товарного хозяйства и капитализма и переходит на точку зрения пролетариата), — нет, это, кроме того, и прямой факт, начинающий сказываться уже теперь. А в момент политического переворота и на другой день после этого переворота этот факт неизбежно скажется еще с гораздо большею силой.
В который раз можно только удивиться — как же точно Ильич предсказывал грядущие события! Процитированная работа была написана летом 1902-го года. Социал-демократы и эсеры ещё бьются с царизмом, плечо к плечу. Они вместе идут по этапам, арестантскую пайку делят, считают имеющиеся идеологические разногласия «несущественными». А Ильич уже предсказывает перерождение социалистов-революционеров, предсказывает их переход в лагерь буржуазии, предсказывает войну.
Через 15-16 лет абсолютно все «предсказания» сбываются с точностью до буквы. И не потому, что у Ильича какой-то «дар» был, не потому, что его «озарения» какие-то посещали. Просто Ильич владел Е.В.У., потому отлично понимал смысл и суть любых общественных процессов, потому мог делать точные и верные прогнозы. А эсеровские идеологи — как думали?
«Если наши цели входят в противоречие с марксизмом, то тем хуже для марксизма. Мы хотим как можно более массовую партию, для этого нам нужны не только рабочие, но и крестьяне, и интеллигенция. Социализм по Марксу не всем нравится, значит нам нужно сочинить такой «социализм», который понравится всем, а Маркса — побоку»
Вот и вышло, что по существу программа ПСР стала воинственно антимарксистской. Она была очень похожа на посты каких-нибудь современных сторонников Кургиняна, неустанно разоблачающих «устаревшего», «недопонимающего», «неправильного» Маркса. Полюбуйтесь:
Согласно марксистской теории о смене общественно-экономических формаций этапность развития человеческого общества выглядит следующим образом:первобытнообщинный строй, рабовладельческий строй, феодализм, капитализм, коммунизм (его первая фаза — социализм, вторая, высшая ступень развития, — коммунистическое общество. Однако с тех времен много воды утекло. И мы знаем твердо, что возможен возврат от социализма к капитализму. Это уже просто исторический факт. Другими словами, однозначность однонаправленного развития общества от первобытного до коммунистического опровергнута самой историей.
Надо искать другие пути и способы построения социализма и коммунизма.
Это кургинист такое пишет. Чего пишет — сам не знает. Почему он решил, что Маркс не допускает торжества контрреволюции и возврата к прежней общественно-экономической формации? Что Маркс, слепой, что ли? В той же Франции прямо при жизни Карла Генриховича восторжествовала контрреволюция и произошла реставрация монархии. На глазах Маркса произошла революция в Германии и уже через пару лет завоевания этой революции были уничтожены контрреволюционными силами. Как Маркс мог всего этого «не заметить»? Кургинист полагает, будто Маркс считал, что раз достигнув более прогрессивной общественно-экономической формации можно «расслабиться и отдыхать», потому что революция, мол, «необратима»? Вот же глупый Маркс, хе-хе-хе. Зато мудрый кургинист в 21-м веке «открыл», что оказывается «возможен возврат от социализма к капитализму».
На самом деле, Маркс и Энгельс, разумеется, видели опасность контрреволюции, не раз о ней писали. И уж тем более опасность контрреволюции видели вожди Советского государства, основной задачей которых как раз и была борьба за то, чтобы в новой России не вернулись к власти капиталисты. О такой возможности товарищ Сталин писал даже в 30-е годы, когда в СССР уже было построено социалистическое общество. Однако, критики «устаревшего» Маркса — не читатели, а писатели. Потому они, ничего умного в жизни не читавши, смело приписывают Марксу идиотские взгляды, а потом радостно свой же идиотизм «опровергают».
Впрочем, кургинистам-то такое поведение простительно, они ж всерьёз политикой и революционной работой не занимаются, им же Патриотическое Крыло Кремля (тм) будет помогать СССР 2.0 строить. Но вы посмотрите на опубликованную в 1911-м году «Памятную книжку социалиста-революционера» — на первой же странице её авторы бросаются «ниспровергать» зловредного Маркса, причём пользуются всё тем же жульническим приёмом: приписывают бородатому классику Е.В.У. какие-то глупейшие высказывания, а потом важно и степенно «поправляют».
В отличие от марксистов, проповедовавших крайне односторонне понятый экономический материализм, и полагавших, что личность в истории есть «quantité négligeable», Социалисты-Революционеры, признавая всю важность экономики в истории, отказывались видеть в ней единственную силу всех перемен в человечестве, были сторонниками теории «активного прогресса» и отводили критически мыслящей личности почётную роль в историческом процессе. В связи с этим стояло признание значения за террористической борьбой.
Сперва наврём, будто марксист считает, что личность в истории — «бесконечно малая величина»; а потом эти глупости легко и просто опровергнем. Разумеется, Маркс и Энгельс никогда не утверждали ничего подобного. Энгельс писал:
Люди сами делают свою историю, но до сих пор они делали ее, не руководясь общей волей, по единому общему плану, даже в рамках определенного, ограниченного, данного общества. Их стремления перекрещиваются, и во всех таких обществах господствует поэтому необходимость, дополнением и формой проявления которой является случайность. Необходимость, пробивающаяся здесь сквозь случайность, — опять-таки в конечном счете экономическая. Здесь мы подходим к вопросу о так называемых великих людях. То обстоятельство, что именно вот этот великий человек появляется в данной стране, в определенное время, конечно, есть чистая случайность. Но если мы этого человека устраним, то появляется спрос на его замену, и такой заместитель находится, — более или менее удачный, но с течением времени находится. Что Наполеон, именно этот корсиканец, был тем военным диктатором, который стал необходим Французской республике, истощенной войной, — это было случайностью. Но если бы Наполеона не было, то роль его выполнил бы другой. Это доказывается тем, что всегда, когда такой человек был нужен, он находился: Цезарь, Август, Кромвель и т. д. Если материалистическое понимание истории открыл Маркс, то Тьерри, Минье, Гизо, все английские историки до 1850 г. служат доказательством того, что к этому стремились многие, а открытие того же самого понимания Морганом показывает, что время для этого созрело и это открытие должно было быть сделано.
Точно так же обстоит дело со всеми другими случайностями и кажущимися случайностями в истории. Чем дальше удаляется от экономической та область, которую мы исследуем, чем больше она приближается к чисто абстрактно-идеологической, тем больше будем мы находить в ее развитии случайностей, тем более зигзагообразной является ее кривая.
То есть — понятно, да? В марксизме экономика — «решающая и определяющая» сила, а в изложении эсеров она становится не просто «решающей», но вообще «ЕДИНСТВЕННОЙ» силой, действующей в обществе. Чувствуете разницу? Ловкость рук и никакого мошенства, как грится. Таким же образом марксистское признание примата общества, народа, класса над отдельной личностью превращается у эсеровских идеологов в «полное отрицание глупыми марксистами сколько-нибудь значительной роли личности в истории«, ага. И дальше эсеры не унимаются, продолжают «разоблачать». Вся первая половина их «Краткого очерка истории программы и устава ПСР» — сплошное «разоблачение» марксистских «крайностей», «несуразностей» и «глупостей».
Социалисты-революционеры, понятно, «несуразный, глупый и устаревший» марксизм с его «крайностями» отринули и начали искать «другие пути построения социализма». Поиски, в конце концов, привели их в лагерь белогвардейцев, в объятия помещиков, попов, буржуев, банкиров и генералов.
Конечно, рядовые большевики в те времена тоже зачастую полагались скорее на «революционное чутьё», чем на науку. Но у большевиков был Ленин, был Сталин, был Свердлов — большевиков было кому поправить в случае ошибки. А вот эсеры были неграмотны — все, поголовно. Даже лидеры ПСР «плавали» в простейших понятиях — как самые заурядные мещане-обыватели. Только эсеры, в отличие от обывателей-мещан, были ещё и политически активны. Со своими убогими познаниями и вздорными теориями они лезли в политику и, ясное дело, приносили только вред себе и людям. Вот посмотрите, товарищи, что пишет из большевистских застенков Мария Спиридонова, краса и гордость Партии Левых Социалистов-революционеров:
И как ни верти, ни хитри, ни блуди языком «видные советские деятели», редакторы и пр., и пр. — палачество есть всегда палачество, охранник есть всегда охранник, и жандарм — всегда жандарм.
Ну ёлки-палки! При всём уважении к редким душевным качествам Марии Александровны! Это насколько же нужно не понимать диалектики, не иметь классового подхода, не понимать сущности государства, сущности диктатуры пролетариата и сущности классовой борбы, чтобы нести такую чушь! Ведь государство-то — орган классового господства! Ясное дело, что любое государство будет применять репрессии в отношении врагов правящего класса! И так будет вплоть до наступления полного коммунизма, коим во время написания Спиридоновой грустного письма даже и не пахло.
Вся соль не в том, проводит государство репрессии, или нет. Соль в том, какой класс представляет государство! Как же можно приравнивать чекиста, который убивает врагов пролетариата, к царскому жандарму, который убивает врагов аристократии и буржуазии?! Я бы ещё понял, если бы подобным образом рассуждал дурачок-толстовец, который отрицает насилие в принципе. Но эсеры-то уж точно от насилия отказываться не собирались!
И ладно бы всякую жеребятину нёс рядовой член партии, от которого толком ничего не зависело. Но Спиридонова-то — Вождь! И куда же такой Вождь заведёт свою партию? А туда, куда Спиридонова завела ПЛСР. Все здравые партийцы перебежали к настоящим социалистам, большевикам. А остальные — оказались в казематах. Пели там «Интернационал», эпатируя охранников, и сочиняли грустные письма о том, какие же все большевики циничные сволочи. И сама Спиридонова тем же самым занималась:
Изобретались пачками заговоры правых эсеров и меньшевиков. Еще работая с большевиками, сколько раз со злобой спорила с ними, что все эти «заговоры» — вранье чрезвычайных истериков. А позднее, без нас, эти «заговоры» стали уже массовыми явлениями. Изобретались (уверена теперь) сознательно, не панически мерещились, а планомерно фабриковались.
Учитывая обстоятельства, такие подачи звучат как реплика персонажа из бородатого анекдота: «А нас-то за шо?» «Планомерно фабриковались», ну конечно! Заговор 6-го июля 1918-го года — тоже, наверное, сфабриковали подлые большевики. И это большевики, наверное, заставили эсера Блюмкина убить немецкого посла, это они заставили эсера Попова взять в заложники Дзержинского, это они заставили эсера Савинкова вырезать Совет в Ярославле, это они заставили эсерку Каплан стрелять в Ленина. Вот же хитрые большевики. Ещё и мерзкие карикатуры на эсеров рисовали. С намёком на то, что ПСР, мол, «спелась с Антантой и хочет англичанам Россию продать».
Скажете, большевистская клевета? А поглядите, как распиналась перед американскими сенаторами старая эсерка Брешко-Брешковская:
Я писала вашему посольству в России, что если бы вы оказали нам поддержку (в виде 50 000 хороших солдат вашей армии), большевики были бы свергнуты. Я не получила ответа. Тем временем в Сибири и по всей России уголовные преступники были выпущены на свободу, и после Брестского мира у нас в Москве было два всемогущих властелина — Ленин и прусский генерал Мирбах…
…Я утверждаю далее, что большевики разрушили и раздробили Россию и развратили русский народ. Они напустили на народ всех преступников, которые были в тюрьмах и на свободе. Эти преступники теперь заодно с большевиками. У них нет ни одного Совета, в который бы входили честные люди. Они представляют собой отбросы русского народа.
У меня есть письмо от одного из моих молодых товарищей, который привез свою жену из Петрограда во Владивосток. Везде, где находятся большевики, нет интеллигентных людей, нет интеллигенции; вся она либо перебита, либо загнана в подполье: ибо они не только нарушили наши фабрики и заводы, не только разгромили наши школы, но и уничтожили, перебили всю интеллигенцию.
Все крестьяне до такой степени измучены большевизмом, что только и молят: «Ах, если бы пришли какие-нибудь добрые люди и освободили нас!» Неоднократно мне приходилось говорить им: «Как не стыдно вам просить помощи у посторонних людей, у американцев. Почему вы не поможете себе сами?» На это был один ответ: «Ох, мы так устали и притом мы разоружены».
Прямо как будто статейку из журнала «Спутник и Погром» читаешь.Большевики — преступники, уголовники. И интеллигенцию-то эти «отбросы русского народа» перебили поголовно… Видимо, Тимирязев, Павлов, Вернадский, Мичурин, Прянишников, Гедройц, Зелинский, Земятченский, Иоффе, Кольцов, Циолковский и другие учёные мирового уровня, поддержавшие большевиков — никакая не «интеллигенция», а так… Их можно в расчёт не принимать.
И вообще мнение Русского Народа можно особо в расчёт не принимать, ибо этот Народ уже «развращён большевиками«. Хотя при этом Русский Народ только и мечтает освободиться от ига «отбросов«, но не восстаёт потому, что «устал«. И очень просит американских оккупантов скорее принести в Россию на сияющих штыках Свободу и Демократию. А мадам Брешко-Брешковская — не то отговаривает и стыдит Русский Народ, не то сама забрасывает американское посольство письмами с просьбой прислать «50 000 хороших солдат» (этот момент не очень ясен, мадам путается в показаниях). Ну да, ну да. Знакомые мотивы.
Вскоре я поставил Власову решающий вопрос — не является ли борьба против Сталина делом не одних только немцев, но также, и в гораздо большей степени, делом русских и других народов Советского Союза? Он задумался. Потом он рассказал мне о долголетней борьбе за свободу, которую вели крестьяне и рабочие, офицеры и студенты, мужчины и женщины. А мир наблюдал и молчал. Из экономических и иных корыстных побуждений, с советской властью, держащейся на крови, заключались договоры и союзы. «Может ли всё это ободрить народ, чтобы он взял в свои руки свою судьбу?» — спросил он. В такие минуты генерал выглядел, как старый, мудрый китаец. Умные и неподвижные черты лица его не выдавали его чувств. «Куда он клонит?» подумал я.
Потом он сказал, что в Советском Союзе не только народные массы, но и многие военные, даже ответственные работники, настроены хотя и не против советской системы, но против Сталина. Террор подавляет в России всякую попытку к созданию организованного движения сопротивления. Здесь, в плену, он имел возможность говорить со многим старшими офицерами. Только некоторые держатся выжидательно, большая же часть считает, что патриотический долг русских — начать борьбу против Сталина.
Вот так, значит, дженераль Власов перед Штрик-Штрикфельдтом распинался. Всё те же сказочки: Русский Народ стенает под игом и жаждет избавления, но сам особо не рыпается, ибо — террор и всё такое. Конечно, «стыдно просить помощи у посторонних людей», надо «самим взять в руки свою судьбу», но помощь господ германских генералов таки оченно пригодится, ага. Ну, хоть насчёт «развращённости» русских Власов не говорит, в этом плане Брешко-Брешковская Андрея Андреевича переплюнула. А переподличать такого обер-подлеца — это, знаете ли, достижение!
Но с Власовым-то всё понятно — гнида и трус, ради спасения своей шкуры готов на всё, вот и лижет сапоги поганому фашисту. А как до такой жизни дошла «бабушка русской революции»?
Как она, всю свою жизнь отдавшая борьбе за свободу русского народа, отмотавшая по самым лютым тюрьмам, лагерям и ссылкам (включая и печально знаменитую Карийскую каторгу) больше двадцати лет, ставшая живой иконой для революционеров — вдруг начала призывать иностранных оккупантов? Крыша у бабуси заморосила на старости лет? Да нет, всё вполне логично. На самом деле, падение Брешко-Брешковской в частности и гибель всей партии эсеров вообще — были объективно обусловлены и закономерны. Так бывает с каждым, кто лезет в политику, не озаботившись сперва повышением политической грамотности.
Не знаешь законов функционирования и развития общества? Значит — в политике будешь обречён отстаивать чужие интересы, будешь безвольной марионеткой в руках политически грамотных людей, которые понимают, чего хотят и знают, как достичь желаемого. Прекрасная иллюстрация этого тезиса — судьба не только Брешко-Брешковской, но и Савинкова, ещё одного легендарного эсера. Вот, как сам Савинков рассказывал о своей «политической карьере» благодарным слушателям из Военной Коллегии Верховного Суда СССР:
Пошел я против коммунистов по многим причинам. Во-первых, по своим убеждениям я был пусть плохой, но эс-эр, а следовательно, был обязан защищать Учредительное собрание; во-вторых, я думал, что преждевременно заключенный мир гибелен для России; в-третьих, мне казалось, что если не бороться с коммунистами нам, демократам, то власть захватят монархисты; в-четвертых, кто мог бы в 1917 году сказать, что русские рабочие и крестьяне в массе пойдут за РКП?.. Я разделял распространенное заблуждение, что октябрьский переворот не более как захват власти горстью смелых людей, захват возможно только благодаря слабости и неразумию Керенского. Будущее мне показало, что я был неправ во всем. К сожалению, истину я увидел только в процессе борьбы, но не раньше…
…Что было? На Дону — интриги, мелкое тщеславие, «алексеевцы» и «корниловцы», надежда на буржуазию, тупое непонимание положения, подозрительность к каждому демократу и тайное «Боже, царя храни». Я говорю о «верхах», конечно… Я уехал с Дона уже отравленный мыслью, что «рыба гниет с головы». Потом Ярославль. Геройское, но бесполезное дело. И… французы. Тогда я впервые почувствовал, как относятся иностранцы к нам… Потом Казань, эс-эры, громкие слова, безволие, легкомыслие, бездарность и малодушие. Опять «рыба гниет с головы». Потом Париж, представительство Колчака. Конечно, та же картина. Те же интриги, то же легкомыслие, та же тупость, те же звонкие фразы и… ложные сведения из Сибири. Я был в отчаянии. Мне все еще казалось, что коммунисты — захватчики власти, и что русский народ не с ними, и неудачи наши я приписывал только неспособности «белых», точнее — белых «верхов». Меня ждало еще более горькое разочарование. Я говорю о Варшаве. С одной стороны — Балахович, с другой — Глазенап и Перемыкин, — их «превосходительства» и золотые погоны. А тут же и польский штаб. Сразу оговорюсь насчет этого штаба. Заподозрить меня в шпионстве смешно. Могу ли я быть шпионом? Но я стоял во главе большого дела и должен был иметь базу. А база неразрывно связана с штабом. Никаких деталей я не знал и в них физически входить не мог, занятый с утра до вечера всевозможнейшими делами. Я поступал так, как поступали все белые, опиравшиеся на иностранцев. А без опоры на иностранцев мы воевать не могли…
«Я разделял заблуждение«, «мне казалось«… Детский лепет какой-то. Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Вот уж воистину — «тупое непонимание положения«. Пошёл воевать на стороне белогвардейцев-золотопогонников, против большевиков-коммунистов, чтобы власть не захватили монархисты.
И «в процессе борьбы«, когда кровь уже льётся рекой, и кишки во все стороны разлетаются, вдруг приходит в голову гениальная мысль — «что-то я делаю не так!» Да неужто — что-то не так?! Заметил пробелы в своей логике? Лучше поздно, чем никогда. Хотел «спасти русский народ» от злых большевиков, а в конце концов пришлось искать опоры у иностранцев. Пришёл в себя — в голове понимание, что «был неправ во всём«, только руки уже по локоть в крови русских трудящихся и запоздалыми прозрениями положения не исправить. Политическая безграмотность — страшное дело, товарищи.
Это ещё хорошо, что Савинков проиграл. А если бы он победил? Кто бы воспользовался плодами победы? Да этого даже сам Савинков не знал:
Говорилось о промежуточном периоде, заявлялось, что большевики падут и, пока Учредительное Собрание будет созвано, какая власть нам нужна на этот небольшой период времени: нужно ли вернуться к керенщине, или нужна твердая власть? Соглашались на том, что керенщина совершеннно невозможна, что нужна твердая власть. Она будет осуществляться, вероятно, путем диктатуры. Какой? — Это не наше дело. Мы этим заниматься не будем. Это дело будущего.
Ага, Савинков, который буквально через слово с гордостью называет себя «демократом», на деле расчищал поле для диктатуры. Причём непонятно чьей. То есть политически грамотным людям всё было понятно:
Вся деятельность Б. В. Савинкова направляется на пользу помещичье-капиталистической реакции и иностранного империализма, борющихся за то, чтобы обратить Союзную Федерацию в колонию англо-франко-американских биржевиков.
А вот сам Савинков искренне полагал, что борется за «трудовой народ», «за Россию», «за демократию». Короче, «мы на Майдане не за то стояли», ага. И ведь это «помутнение» у эсеров не после Революции началось, а намного раньше. Они давно своими руками делали чужие дела. Тот же Савинков много лет организовывал убийства царских сановников ради «борьбы с самодержавием», а потом вдруг выяснилось, что он «боролся с самодержавием» под руководством штатного агента царской охранки, который от самодержавия получал министерский оклад — настолько начальство было довольно «работой» своего давнего, испытанного сотрудника.
Но почему мы прицепились к Савинкову? Речь же об эсерах идёт. А разве Савинкова можно назвать типичным эсером? Ведь Борис Викторович сам сказал, что он — «плохой эсер«. Однако, его безграмотные убеждения слишком очевидно совпадают с тезисами программы Партии Социалистов-Революционеров. Например, вот это высказывание:
Я думал, что Россия, это трудовой русский народ и, прежде всего, крестьянин, и прежде всего — распаханное поле, засеянное поле; если действительно любить свою родину и трудовой народ, то власть, конечно, должна принадлежать не только рабочим, но и крестьянам, а, может быть, в особенности крестьянам.
Типичные эсеровские рассуждения. Очень красиво и поэтично сказано, конечно. Только существующих реалий эти красивые слова не отражают. Вообще. Потому что не существовало никакого «крестьянина». Существовали — батрак (сельский пролетарий), середняк (мелкий буржуа) и кулак (сельская буржуазия). И опираться сразу на все три эти класса было решительно невозможно: у них разные экономические интересы. Если до «Декрета о земле» ещё была одна общая для всего крестьянства мечта — покончить с помещичьим землевладением, то после ликвидации оного землевладения дорожки классов на селе окончательно разошлись в разные стороны. Мелкобуржуазная крестьянская среда, в строгом соответствии с постулатами марксизма, рождала капиталистические отношения. Мелкая буржуазия разлагалась на капиталистов и пролетариев. Собственность (а значит и власть) на селе захватывали капиталисты-кулаки — уже в начале XX века кулачьё владело почти что половиной всех крестьянских посевов. А потом в село приходили НАСТОЯЩИЕ капиталисты, немножко проплачивали кулакам и все самые доходные предприятия прибирали к рукам. Писатель-народник Глеб Успенский пишет, как это происходило на практике, на примере выгодного «бизнеса» по торговле сеном:
Года два тому назад приехали из Лондона в ближний к нашим местам губернский город два англичанина. По-русски они ни слова не говорили и не говорят; приехали они честь честью, наняли дом самый лучший, завели какие-то экипажи, необыкновенные, на высоких колесах и т. д. В этих экипажах они разъезжают по городу с своими семействами перед обедом и после обеда и живут в свое удовольствие. Как же могло случиться, что немедленно же по их приезде вся сенная операция на сотни верст очутилась у них в руках? А между тем это факт, и сенное дело теперь находится в следующем виде: кулачишко, заняв деньги в ссудном товариществе, закупает у крестьян в «нужное» время, летом, за бесценок и поставляет «англичанам», а англичане поставляют в Петербург в разные казенные учреждения…
…Кулачишко, так тот просто благоговеет перед «англичанами», и именно потому, что они, кажется, и пальцем не шевельнут, всё только в экипажах на красных колесах ездят, а всё дело забрали в руки. «Уж гос-с-спода! — говорит кулачишко. — Одно слово! Хоть бы взять Чарльз Иваныча или Диксон Петровича — одно слово, как ни оберни, — господа на отделку!»
После ликвидации последних пережитков феодализма — изгнания помещиков и фактического упразднения общины — развитие капиталистических отношений на селе должно было значительно ускориться. К вящему удовольствию «Диксон Петровичей» с «Чарльз Иванычами». Вот и получалось «земля крестьянам, а крестьяне — англичанам», в самом что ни на есть прямом и буквальном смысле.
Но чтобы всё это понимать, нужно было хорошо владеть марксизмом. А эсеры не только не желали учиться марксизму сами, они и других старались от Единственно Верного Учения отвадить. Вы посмотрите, как радуется автор эсеровской брошюры об Иване Каляеве тому, что Иван Платонович отрёкся от Е.В.У.:
Минуло юношеское увлечение «догмой русского марксизма», ага. О «социал-демократическом оттенке» революционных стремлений Ивана Платоновича говорится как о чём-то нехорошем, о чём-то, что нужно поскорее изживать. Всё это живо напоминает мне рассуждения белоленточных комми образца 2012-го года — белоленточные комми тогда очень любили противопоставлять вдумчивое изучение теории непосредственному действию. И считали, что второе — предпочтительнее первого. Мол, «массы сознают свои интересы, не слушая абстрактные речи, а в ходе непосредственной борьбы, рефлексируя о своем непосредственном опыте, таких мурзилок, ремимейснеров, мухоножек и прочих петровичей сознательный рабочий класс будет гнать от себя ссаными тряпками». Вот и досточтимый Иван Платонович решил не учиться, а «непосредственно действовать». Стать террористом.
Разумеется, упыря, которого наш террорист прикончил, нисколечко не жалко. Жалко — самого террориста. Жизнь Каляева на жизнь Сергея Александровича — неравноценный получился обмен. Хорошего революционера, каких в России считанные единицы, разменяли на средненького князька, каких у правящего класса были сотни и сотни. А если вспомнить, что покушение на московского генерал-губернатора организовал всё тот же жандармский провокатор с многолетним стажем работы в охранке, то всё станет ещё печальнее. Получается, какие-то группировки внутри правящего класса решили какие-то свои мутные задачи руками Каляева. Замечательный человек отдал свою жизнь за то, чтобы… не знаю… чтобы в Москве новый губернатор появился. Других результатов теракта какбе не просматривается. Неужели оно того стоило? Я так не считаю.
И марксисты так не считали. Ленин писал:
«Ставя в свою программу террор и проповедуя его как средство политической борьбы в современной его форме, социалисты-революционеры приносят этим самый серьезный вред движению, разрушая неразрывную связь социалистической работы с массой революционного класса. Никакие словесные уверения и заклятья не могут опровергнуть того несомненного факта, что современный террор, как его применяют и проповедуют социалисты-революционеры, ни в какой связи с работой в массах, для масс и совместно с массами не стоит, что партийная организация террористических актов отвлекает наши крайне немногочисленные организаторские силы от их трудной и далеко еще не выполненной задачи организации революционной рабочей партии, что на деле террор социалистов-революционеров является не чем иным, как единоборством, всецело осужденным опытом истории. Даже иностранные социалисты начинают смущаться той крикливой проповедью террора, которую ведут теперь наши социалисты-революционеры. В русских же рабочих массах эта проповедь прямо сеет вредные иллюзии, будто террор «заставляет людей политически мыслить хотя бы против их воли» («Революционная Россия» № 7, с. 4), будто он «вернее, чем месяцы словесной пропаганды, способен переменить взгляд… тысяч людей на революционеров и на смысл (!!) их деятельности», будто он способен «вдохнуть новые силы в колеблющихся, обескураженных, пораженных печальным исходом многих демонстраций» (там же) и т. п. Эти вредные иллюзии могут привести только к быстрому разочарованию и к ослаблению работы по подготовке натиска масс на самодержавие».
Кстати сказать, эсеры и сами довольно скоро разочаровались в терроре и практически полностью прекратили свою охоту на царских чиновников… Чтобы, немного погодя, начать охотиться на вождей Революции, вождей пролетариата…
Эсеровские «теоретики» предпочитали над марксизмом смеяться:
Это эсеровский теоретик Гоц писал в своей работе «О критике и догме, теории и практике». Знакомая тема. Сегодня тоже многие деятели норовят Маркса «исправлять», «заменять» и «перерабатывать». И всегда с одинаковым успехом. Всегда «левый» деятель, затеявший «переработку» марксизма, заканчивает тем, что целиком и полностью переходит на сторону буржуев. Исключений — нет. Впрочем, я отвлёкся.
Ну так что же, как социалисты-революционеры, эти гениальные «новые марксы«, «переработали» Е.В.У.? Они «открыли», что:
Законы развития сельского хозяйства совершенно иные, чем в индустриальной (фабрично-заводской) промышленности. Если в индустрии концентрация капитала не только факт, но при условии частной собственности на капитал — закон, если здесь мелкие хозяйства, не выдерживая конкуренции крупных предприятий, поглощаются последними, то в сельском хозяйстве наряду с мелкими погибают и крупные хозяйства, а за счет обоих растет среднее трудовое крестьянское хозяйство.
facepalm.jpg
Ну, Глеб Иванович Успенский отлично показал на примере торговли сеном, как В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ на селе «росло среднее трудовое хозяйство». Народник Успенский, в отличие от эсеровских теоретиков, долгое время лично прожил в русской деревне, попытался осмыслить и систематизировать увиденное там. Потому он, даже не будучи марксистом, чисто эмпирически пришёл к выводу, что крестьянин-середняк в исторической перспективе обречён, что очень скоро:
«ему подобным нельзя будет жить на свете: они воспроизведут к тому времени два новые сословия, которые будут теснить и напирать на «крестьянство» с двух сторон: сверху будет наседать представитель третьего сословия, а снизу тот же брат мужик, но уже представитель четвертого сословия, которое неминуемо должно быть, если будет третье».
«Третье сословие» — это кулаки, а «четвёртое» — деревенская беднота, нищее батрачество, разорившиеся мелкие хозяйчики, вынужденные устраиваться работать на завод или продавать свой труд кулакам, чтобы с голоду не пропасть. Умница Успенский даже предсказывал, что в результате такого расслоения на селе всемерно обострится классовая борьба, а в конце концов нищий батрак поймёт, что оказался в своём незавидном положении не потому, что «лузер по жизни«, а из-за дурной организации общества — и тогда всему обществу придётся туго:
Этот представитель четвертого деревенского сословия непременно будет зол и неумолим в мщении, а мстить он будет за то, что очутился в дураках, то есть поймет наконец (и очень скоро), что он платится за свою дурость, что он был и есть дурак, дурак темный, отчего и разозлился сам на себя. И горько поплатятся за это все те, кто, по злому, хитрому умыслу, по невниманию или равнодушию, поставили его в это «дурацкое» положение. Другим словом нельзя определить этого положения, ибо если в русской деревне завелся хронический нищий, то только существованием какого-то неумного места в организации общественной, ничем другим это явление объяснить нельзя. Все есть для того, чтобы такого явления не было, — а оно уже есть; никакими резонами, мало-мальски подходящими к тому, что определяется словами «необходимость», «неизбежность», нельзя этого явления объяснить.
Почему же многомудрые эсеровские теоретики не понимали того, что понимал весьма слабо подкованный в области общественных наук Успенский? Они, может, и понимали всё, только закрывали на понятое глаза. Уж очень им хотелось «расширить социальную базу для агитации«. А если признать правильными тезисы Маркса (и Успенского, хе-хе), то получится, что середняки — мелкая буржуазия — есть отживший, «умирающий» класс, и социалист в селе может опереться только на батраков. Этого ПСР было мало, потому эсеры и совершили следующий «могучий шаг в области теории социальных явлений«, они «открыли» так называемый «трудовой класс«, к которому относили всех людей, живущих своим трудом — это и рабочие, и крестьяне-середняки, и интеллигенция. То есть, если на пальцах, они решили опираться не на тот класс, на который НУЖНО, а на тот, на который УДОБНО. Искали не там, где потеряли, а под фонарём. К чему могла привести такая вот позиция? Снова процитирую упомянутую в прошлом посте работу Ленина:
«Пренебрежительное отношение к теории, уклончивость и виляние по отношению к социалистической идеологии неминуемо играет на руку идеологии буржуазной»
Если ты идёшь против пролетарской идеологии, против марксизма, то ты воюешь на стороне буржуазии. По-другому не бывает. Сколько бы ты не тщился изображать из себя некую «третью силу», в оконцовке получится как у Савинкова, который скорбно жалился судьям-большевикам на «бездушных» белогвардейцев:
Я сразу же по приезде беседовал с покойным Митрофаном Богаевским и сразу же поставил ему вопрос: «На что вы рассчитываете в вашей борьбе с большевиками?» Я пытался доказать ему, — я об этом очень много и упорно говорил, и это было целью моей поездки на Дон, — говорил я также с Калединым, Красновым, Алексеевым и со всеми членами Донского Гражданского Совета, — что совершенно невозможно бороться против вас, не опираясь на крестьянство, что нужно во что бы то ни стало опираться на крестьянство, что настоящая Россия в огромной степени — это крестьянство, и, защищая интересы крестьянства, для крестьянства и во имя крестьянства, можно бороться с вами. Иначе борьба, по моему мнению, рано или поздно должна окончиться неудачей. Покойный Митрофан Богаевский мне на это ответил (и меня это поразило): «Нет, время демократии прошло. Мы рассчитываем на буржуазию и казаков». Вот это — второе, что бросилось мне в глаза, что меня потрясло.
Хоть Савинкова и «поразило», и «потрясло», он таки справился со «стрессом» и продолжил воевать на стороне богаевских, на стороне калединых и корниловых, на стороне буржуазии. Вон, с Корниловым фоткался, типа товарищи.
Потому, что второй вариант был — воевать на стороне пролетариата, на стороне большевиков. Других вариантов — не было. Как у Джона Рида в «10-ти днях» один солдат говорил: «Есть два класса — пролетариат и буржуазия. И кто не за один класс, тот, значит, за другой». Запомните эту формулу, товарищи. Это очень важная формула, несмотря на её простоту и кажущуюся примитивность. Только руководствуясь этой формулой, можно по-настоящему, по-взрослому, по-научному рассуждать о политике. Альтернатива — разделить судьбу членов ПСР: растратить свои силы на эффектные, но малозначительные пустяки, а в оконцовке запутаться настолько, что начать призывать в родную страну оккупантов. Помните о печальной судьбе эсеров, товарищи. И посылайте лесом каждого горе-«теоретика», который начнёт вам втирать про «устаревшего Маркса».
