Тут недавно я поругал daemon77 за статью «В поисках революционного класса», предполагая за ним плагиат. Впрочем, не стал настаивать, поскольку никаких формальных доказательств тому не имею, тем более в интернете не существует столь жёстких правил, как в печатной научной среде.
Куда хуже другое, а именно то, что написал он статью очень плохо, так, что лучше бы и не писал вовсе, ибо скорее скомпрометировал идею, а не обосновал ее.
В ответ вышло несколько критических текстов, и, похоже, мне придется идею защищать, изложив то, чего не понял и соответственно не смог выразить сам daemon77.
Но поскольку все весьма непросто, буду разбирать критические замечания по одному.
1. позитивизм, как не называй класс, подкласс, авангард, вся революционность выводиться из характера и продукта труда
К сожалению все, кто говорит о новом классе, или новой форме пролетариата и правда обращают внимание на профессиональный статус, описывают как совокупность профессий и видов занятий. Тот же lenin_kerrigan расписал, как хороши в этом деле IT-шники. Впрочем, и критики никак иначе понять тезис не могут. И те и другие варятся в одной каше.
А мы начнем с разделения труда. И, кстати, появления частной собственности. Когда появилось более менее развитое (а не только половое) разделение труда, средства для жизни человек стал получать посредством обмена. Это понятно. Ведь как бы хорошо я не делал какие-нибудь наконечники для стрел и налопатники для мотыг, есть их нельзя, и мне приходится обменивать их на другие вещи, попросту чтобы жить. Более того, сами по себе эти вещи не имеют смысла. Живи я на необитаемой скале, и наделай хоть тысячу этих налопатников, там они никакими налопатниками не являются, а являются не более чем странным мусором.
Налопатниками эти изделия становятся только тогда, когда соединяются с продуктами другого частного труда: и того, кто делал черенки, и того, кто дублил кожу, и того, кто выращивал скот, и, забивая его, снимал шкуру, тут и сам крестьянин, который мотыгой рыхлит землю и выращивает урожай. В общем можно сказать, что частный труд всех людей получает смысл только во всеобщем обмене. Только через обмен такой частный труд получает общественный характер и создает общественное богатство.
Однако если бы было только такое разделение труда, то никаких классов бы не было. А зачем оно? Каждый умело делает какую-нибудь штуковину и через обмен получает нужно себе. Кстати сказать, на этом построены либертианские теории – надо заметить, что чуть ли не все современные социальные теории на самом деле выросли из марксизма или под его основополагающим влиянием, даже если отрицают сам марксизм. В том числе и либертианцы. Они и говорят, что никаких классов нет, а есть попросту производители и потребители, которые выходят на рынок со своими товарами и услугами.
Но откуда в таком случае берутся культурные артефакты явно созданные не для обмена и для создания которых потребовался труд множества людей. Откуда взялся Парфенон и Пирамиды Египта, Колизей и собор Василия Блаженного? Для чего Гомер написал Илиаду и кто и для чего создавал метафизические, натурфилософские, а затем и научные теории – не ради обмена же?
Дело в том, что кроме вышеописанного разделения труда есть и другая форма – общественного разделения труда. «Разделение труда становится действительным разделением, — пишет Маркс, — лишь с того момента, когда появляется разделение материального и духовного труда». Или в другом месте речь идет о том же: «Как в самой природе голова и руки принадлежат одному и тому же организму, так и в процессе труда соединяются умственный и физический труд. Впоследствии они разъединяются и доходят до враждебной противоположности» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 516)
Именно эта форма разделения труда порождает классовое деление и вместе с ним делает классы необходимыми. Классы необходимы, потому что на определенной стадии развития производительных сил и соответственно разделения труда нужна форма связи рук и головы, связи физического с умственным, организующим и управляющим. Это форма, называемая нами эксплуатацией, ибо посредством эксплуатации господствующие классы присваивают, организуют и направляют труд рабочих масс. Эксплуатация, есть пускай дрянной и несправедливый, но на определенном этапе истории необходимый инструмент, без которого невозможен прогресс и развитое материально-духовное производство. Эксплуатация наряду с обменом придает частному труду общественный характер. Отличие их в том, что если обмен в первую очередь рождается из честно-профессионального разделения труда, то эксплуатация из разделения материального и духовного труда. Можно посмотреть на этот счет дискуссию вот тут
Впрочем, нужно заметить, что в капиталистическую эпоху, которая есть высшее и наиболее полное выражение отношений экономической формации, различие между обменом и эксплуатацией стирается. Эксплуатация приобретает экономический, а не прямой характер, и происходит в форме обмена. При этом, одновременно, капитализм уничтожает частный труд отдельных производителей, собирая их в громадные цеха, где они трудятся совместно не вступая в отношения обмена друг с другом, а, следовательно, сам обмен приобретает специфический характер. О следствиях такого положения вещей мы еще, возможно, поговорим, когда речь пойдет о ленинском определении классов.
Но вернемся к разделению труда. Хочу обратить ваше внимание на вот эту фразу из цитаты, приведенной выше, а именно «…умственный и физический труд. Впоследствии они разъединяются и доходят до враждебной противоположности». Что же это значит?
Вот именно об этом состоянии разделения труда я и писал, когда рассуждал о фактически абстрактном труде. Суть в том, что на определенном уровне развития производительных сил физический труд рабочих масс теряет всякие элементы умственного труда, а рабочий в полной мере становится живой деталью производственных агрегатов. Всякое его личное мастерство, всякая искусность, всякие не формализуемые навыки становятся излишними. Таким делается физический труд на пике вышеописанной «враждебной противоположности», как результат разделения труда в его максимальной степени.
Что же должно произойти, по мнению Маркса? Может быть, все должны стать рабочими и, перебив буржуев радостно ходить на смену по заводскому звонку? Вовсе нет. Маркс считает вышеописанный труд, то есть физический труд в его максимальной противоположности труду умственному или фактически абстрактный труд, как назвал его я, несчастьем, убивающим в человеке человеческое. Задача коммунистической революции и диктатуры пролетариата состоит в том, что бы такой труд уничтожить, а классы, в том числе и рабочий класс — ликвидировать.
Шагаем дальше. После ликвидации классов, сам труд в смысле деятельность по преобразованию природы, (а не arbeit – работы для заработка), никуда не исчезнет. Он приобретет новую форму. Какую? В этом труде противостояние материального и духовного труда должно быть снято и преодолено. Этот труд должен утратить частный характер. Напомню, что частный труд приобретает общественный характер только через обмен или эксплуатацию. Соответственно труд, приходящий ему на смену должен иметь общественный характер непосредственно, не нуждаясь в обмене. Есть еще некоторые свойства этого труда будущего. Например, этот труд в виде рабочего времени не будет противостоять свободному времени. Труд «arbeit», который коммунистическая революция собирается уничтожить – это труд ради заработка, и никто им без заработка заниматься не будет. Он отчуждён и поэтому отягощает. От него нужно отдыхать, и отдыхает рабочий в свободное время. В этом еще одно выражение основного противоречия экономической формации. Человек — существо общественное и естественный порядок его жизни носит общественный характер. Во всяком случае, должен носить. Так вот в условиях частного потребления, присущего экономической формации чуть ли не единственной для большинства формой участия в общественной жизни является труд. Но в процессе этого участия рабочий не свободен, поскольку его труд не свободен. А свободен он тогда, кода от этого общества сбежал – закончил смену и домой. Не удивительно, что бутылка зачастую делается лучшим другом. А потом какое-нибудь буржуазно-креативное небыдло с презрением показывает на такого рабочего пальцем.
Впрочем, я отвлекся и вернусь к рабочему и свободному времени. В рамках того труда, о котором идет речь, исчезнет противоположность рабочего и свободного времени. Более того, к этому труду нет смысла применять понятие рабочего времени потому, что эффективность этого труда, его продукты никак не зависят от рабочего времени, которое и является мерилом общественно необходимых затрат труда. Следовательно, товарный обмен не просто не нужен, — он невозможен в адекватных формах. Продукты такого труда просто невозможно приравнять друг к другу в соответствии с законом стоимости.
Итак, можем ли мы увидеть такой труд в современном мире? Вадим Михайлович Межуев утверждает что не просто можем, — он всегда существовал рядом с физическим трудом как труд ученых, деятелей искусства и т.д. Кстати сказать, примерно то же утверждает и В.С. Библер, и я так полагал до недавнего времени — речь идет о всеобщем труде.
Энгельс в Анти-Дюринге писал на этот счет: «Рядом с этим огромным большинством, исключительно занятым подневольным трудом, образуется класс, освобожденный от непосредственно производительного труда и ведающий такими общими делами общества, как управление трудом, государственные дела, правосудие, науки, искусства и т. д.». Так что же, получается, что господствующий класс всегда был эдаким естественным коммунистом? И противоречие разрешится за счет победы одной из сторон противоречия?
Полагаю, что нет. Противоречие между всеобщим и физическим «подневольным» трудом должно разрешиться снятием этого противоречия (согласно законам диалектики), а не победой одной из сторон, и этот процесс становится действительным только тогда, когда всеобщий труд одновременно становится и материальным трудом, а материальный — всеобщим т.е. тогда, когда, условно говоря «наука становится реальной производительной силой». Вот это и будет свободный труд эпохи, когда разделение труда будет преодолено.
Можем ли мы наблюдать такой труд сегодня? В частичных проявлениях несомненно можем и можем соответственно пытаться различить и социальные группы, для которых подобный труд является основным. Приходится (!) это делать и через их профессиональную специализацию, прекрасно при этом понимая существенною условность такого определения.
На это нам отвечают.
2. Есть ленинское определение классов и нечего тут…. Кто владеет средствами производства те буржуи, а кто работает за зарплату – те пролетарии. В современном обществе, абсолютное большинство является всё тем же пролетариатом, то есть людьми, которые получают средства к существованию за счёт продажи своего труда. Нет принципиальной разницы, продаёт человек физический труд или интеллектуальный, трудится он грузчиком или шофером, продавцом или слесарем… Если он не является собственником средств производства и продаёт свой труд, или результаты своего труда, государству ли, отдельно взятому капиталисту-собственнику — он пролетарий. Поэтому, никакого нового класса искать и выдумывать нет абсолютно никакого смысла.
Хочу срезу заметить, что сам Маркс определения классам не дал, используя это понятие в разных контекстах и смыслах. Более того, его главный труд, «Капитал»», написание которого оборвалось со смертью мыслителя, как раз и оканчивается на главе «Классы» очень скоро после слов “Ближайший вопрос, на который мы должны ответить, таков: что образует класс…?”. Что то в этом есть роковое, не правда ли?
Как правило, сейчас ортодоксальным является Ленинское определение классов, где «Классами называются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают». Более того, там где Ленин аккуратен, и ставит отношение к собственности на средства производства лишь на второе место, и, не абсолютизируя законодательное оформление этой собственности, пользуется эпитетом «большей частью», современные деятели однозначно утверждают – отношение к собственности (юридическое), единственный и абсолютный критерий класса. А зря. Ну да о классах продолжим несколько позже и вот почему.
В первой части мы говорили о том, что труд утрачивает частный характер, и в определенных сферах деятельности преодолевалось разделение труда – того самого, материального и духовного. Но именно вот это разделение труда находит свое социальное выражение в классовом делении общества. Таким образом, социальные коллективы, уделом которых сделались зачатки свободного труда и в деятельности которых преодолевается общественное разделение труда классом по сути уже не являются. Они есть ядро, зародыш бесклассового общества. Соответственно требовать от них формальных признаков класса, таких как отношение к собственности – нелепо. Какая собственность, если конкретная форма частной собственности есть лишь выражение определенного уровня разделения труда и ничто иное. Там где разделение труда преодолевается, там исчезает понятие частной собственности, как таковое. Именно поэтому я определял их как особый «не-класс». Ибо называть их классом можно только весьма условно, с точки зрения некоторых аспектов их существования в еще классовом обществе.
Кстати хотелось бы заметить еще один момент.
«Нет принципиальной разницы, продаёт человек физический труд или интеллектуальный, трудится он грузчиком или шофером, продавцом или слесарем…» пишет наш уважаемый lenin_kerrigan. И тут он глубоко заблуждается. Разница есть и она принципиальная. Дело в том, что свою способность у труду в капиталистическом смысле может продавать только рабочий (грузчик, шофер и т.д.) – в общем только тот, чей труд может быть сведен к абстрактному труду (пускай это и проявляется только в процессе обмена). Этот труд прямо связан с рабочим временем и способностью в течение определенного рабочего времени порождать вполне определённую стоимость.
Продавать же способность к интеллектуальному труду нельзя. Ну, купил буржуй 100 часов способность к труду ученого и что толку? Есть ли конкретная и просчитываемая стоимость, которую породят эти 100 часов. Или в одном случае это будет 0,0, а в другом, бесконечность. На самом деле капитал в состоянии присваивать исключительно продукты интеллектуального труда. Процесс же их производства для капитала загадка.
Капитал может только дать ресурсы, (купить нудное оборудование и предоставить его ученому) и тупо ждать в надежде, что что то получится. Но так он не действует, потому что прагматичен. В истории до XX века капитал покупал уже готовое, созданное энтузиастами на свои деньги, а во второй половине XX осваивал то, что было создано на государственные деньги по принципу «не важно, сколько это стоит – только сделайте) [на этот счет читайте серию]. Так появились и компьютеры, и космос и интернет. Когда же капитал начинает своими грязными лапами лезть в процесс производства знания, он только гадит и тормозит все, до чего дотягивается.
Именно поэтому подходить к вопросу так, как подходит lenin_kerrigan нельзя. Рабочий является наемным работником, получающим заработную плату в экономическом смысле. А вот тот же ученый нет. Он получает не заработную плату, а жалование… ну, например, так же как военный. В свое время Чаянов написал «Экономическая теория современного капиталистического общества представляет собой сложную систему неразрывно связанных между собой категорий (цена, капитал, заработная плата, процент на капитал, земельная рента), которые взаимно детерминируются и находятся в функциональной зависимости друг от друга. И если какое-либо звено из этой системы выпадает, то рушится все здание, ибо в отсутствие хотя бы одной из таких экономических категорий все прочие теряют присущие им смысл и содержание и не поддаются более даже количественному определению». Так вот заработная плата рабочему, это часть этой системы категорий, а жалование ученому – нет.
Капиталистическое общество таки содержит ученых, но только потому, что заметило, что без них не обойтись – и чем дальше, тем больше. Но использует оно их как некие непонятные артефакты из другого мира или другого времени. Вот отечественное нувориши так и не успели заметить это и выкинули советскую науку на свалку. Только когда ужесточение конкуренции буржуазии разных стран в момент обострения общего кризиса капитализма подпалило им задницу, они вспомнили, что можно что то дать ученым и возможно из этого черного ящика что то спасительное получится достать.
Итак, я назвал две причины, по которым нельзя людей, занятых в производстве знания определять как пролетариат. Во-первых потому, что эти люди не получают и никогда не получали заработной платы в строгом, экономическом смысле этой экономической категории – а именно продажа своей способности к труду и получение заработной платы определяет пролетариат. А во вторых потому, что примерно во второй половине XX века начинают появляться социальные коллективы, в основе деятельности которых лежит и не продажа своей способности к труду, и не капиталистическая деятельность, и даже не деятельность в форме вышеописанных «странных артефактов», существующих на жаловании у буржуазного общества. С того момента как наука сделалась непосредственной производительной силой и в той степени, в которой сделалась, явился новый, свободный труд, реализующийся как снятие противоположности между материальным и духовным трудом.
Выглядят представители этих социальных групп по разному, иногда как рабочие, получающие заработную плату, а иногда как мелкие буржуи (не использующие найм рабочий силы), но, по сути, они ни то и ни другое. И самое главное, институт частной собственности не то, что бы враждебен, но попросту не нужен им, не имеет для них смысла.
Продолжение следует
