От редакции Рот-Фронта: Среди обывателей часто господствует почёрпнутое из СМИ мнение, что и советские символы вроде серпа и молота, и Красного Знамени, и советские праздники типа Седьмого ноября — это исключительно для старшего поколения, ещё помнящего СССР. Ну а молодёжи на всё это глубоко наплевать. Однако вот что о Красном Знамени и годовщине Великого Октября говорит современный молодой неформал. Пусть он не застал СССР, а о временах революции мог прочесть лишь в учебнике по истории, но Седьмое ноября всё равно остаётся для него великим днём.
Красный, как кровь из артерии, флаг коммунистов стал архетипом. Символ обновления мира, символ надежды, символ жизни. Его вскидывали и вскидывают революционеры во всем мире, наводя ужас на угнетателей. Это знамя поднимали на рейхстаге, с ним гибли партизаны в джунглях, ему приносила присягу Советская армия. Недаром Эйзенштейн раскрашивал его от руки в своем фильме «Броненосец “Потемкин”». И в реальном мире рядом с ним окружающее пространство кажется черно-белым, бесцветным.
В тот вечер, шестого ноября, красное знамя снова должно было воспарить над городом. Этот символ Реального мира в матрице капитализма, знак Софии в пространстве Демиурга, послание из мира Полдня.
На улицу опустилась темнота, накрапывал дождь. Мы с приятелем, даже не подозревая о великой дате, зашли в торговый центр, где договорились встретиться с девчонками. Но при виде милых анимешниц, желание знакомиться как-то пропало. Возможно из-за того, что девушки смотрели на нас, как на обывателей. Наши волосы были не ниже плеч, одеты на нас были джинсы и черные парки, да и говорить об аниме нам не хотелось. К тому же в центре толпы стояло жирное существо с прыщами и длинными волосами. Этакий анимешный альфа-самец, богатенький мальчик у которого есть консоль и которому не надо переться с утра на работу, а есть возможность посидеть в интернете. Эти жирные богатенькие задроты на деньги родителей организовывают аниме-пати и сходки, а уездные косплеерши им шлют сигны. Все беды этого мира обходят почему-то этих мальчиков стороной.
Плюнув на все, приятель увлек меня в глубь супермаркета к полке с пивом. Вдруг из-за стеллажей показалось знакомое бородатое лицо с задорной улыбкой.
— О, здорово, — резко сказал Андро, вскинув руку. – Что делаете? — Да вот, девчонки, туда-сюда…
— Я флаг вешать. На мост.
Андро короткими резкими фразами вещал о своем, не обращая внимания на то, что нам, в общем, на все плевать. Мой приятель для виду кивал головой, эта способность поддакивать принесла ему успех в общении, которому не научат никакие Карнегги. Меня же после разговора, наоборот, захлестнули эмоции. Завтра седьмое ноября. День, когда люди решили не ждать естественного хода истории, а стали ее писать. Это величественнее даже, чем постройка пирамид. Разве что создание государств может сравниться с этим, но, сколько царств сменилось в подлунном мире, а пытаться перегнать время пробовали только тогда. В семнадцатом году.
Андро решил повесить красный флаг на мост. Высота пилона была не меньше пятнадцати метров и еще столько же до воды. Все просто походило на мечты левых, их пророчества, что изрекали они в своих никому не нужных газетках и сайтах подобно Ванге. Андро был наполовину кавказцем, трудившимся с шестнадцати лет на стройках, складах и дорожных работах. Все труды великих мыслителей он прочел самостоятельно, без рекомендаций и побуждений. Ну, просто избранный, о котором мечтают все левые феминистки, ведь что-то не торопится большинство угнетенных трудящихся Востока в ряды борцов за светлое будущее.
Андро ушел в ночь. Накрапывал мелкий дождь. Мы продолжали оставаться послушными объектами истории – сцепились с другими трудящимися Востока: «Ле, Вася, ты страх потерял»; угнали тележку из супермаркета; подразнили глупых малолеток и их жирного борова; разрисовали стену граффити; даже пообщались с иностранными студентами, пытаясь вспомнить школьный английский. Но я каждую минуту не переставал думать о завтрашнем дне.
Утром у меня на душе было то чувство, которое бывает лишь в детстве, когда ты просыпаешься первого января и идешь в одной пижаме под елку смотреть подарки. Или когда у тебя день рожденья, и ты ждешь чего-то особого от мира. Радость, бодрость, эйфория… Несмотря на пасмурный день внутри меня был восход Солнца. Странная музыка звучала в голове. Хотелось петь, броситься в пляс, выйти на улицу и обнимать каждого встречного.
Флаг выглядел с земли крохотной тряпочкой. Неподалеку, на площади ходила кучка трясущихся дедов с транспарантами. Чуть позже к ним присоединились старички из КПРФ и, выкрикивая покрытые нафталином лозунги, ушли в осенний туман. Вскоре он растаял вместе с этими призраками прошлого. Ездили по-прежнему машины, гремели трамваи. Тысячи людей шли на работу мимо флага, не обращая на него никакого внимания. Официанты, зарабатывающие за четырнадцать часов пятьсот рублей, учителя, на чью зарплату нельзя было даже снять комнату. Продавщицы, сисадмины, строители, грузчики, товароведы, бухгалтера… Они шли на работу, мечтая только бы выцыганить деньги на один поход в клуб и на оплату интернета. Впрочем, казалось, что их не волнует и грязь на улицах, и межэтническая война, медленно, но верно разворачивающаяся в этом небольшом городишке, не трогает осенняя прозрачность неба и первый снег на деревьях.
Прошел год. К изрядно истлевшему флагу добавился второй. И снова люди шли на работу, опустив взгляд.
На самом деле, многие из них в душе мечтали о будущем. И как бы ни морщили нос богатые псевдоинтеллектуалы, красоту этого мира тоже они видели. И проблему с зарвавшимися инородцами они бы решили без всяких красивых идей и лозунгов. И осень своей черной прекрасной тоской врывалась в душу каждого.
Да времени нет на это. Ребенок есть хочет, какая тут уж осень, не говоря уже о знаменах на мосту.
Давно уже сняли те флаги, но небо над мостом седьмого ноября все такое же серое.
Может быть, эти знамена были лишь для наших душ?
Виктор Пепел
