Диалектический метод, диалектика и диалектический материализм, к сожалению, продолжают в массе своей оставаться в информационном пространстве загадочными сущностями, вещами, о необходимости которых так много говорили одни, которые имитировали другие, над которыми размышляли третьи, дискутировали четвертые, высмеивают анекдоты пятых и ниспровергают писатели современных шестых учений… Популярного изложения что это такое, зачем это нужно, — мне в жизни как и не встретилось. Обрывки, намеки, описания оставались загадкой, чем-то таким, что для классиков было само собой разумеющимся, а мне — не давалось.
Как это ни смешно, к пониманию необходимости диалектического метода и диалектики меня подвели диалектического метода не понимающие. И подвели именно своим непониманием.
Спор шел о школе и обучении. Одна сторона отстаивала полную свободу — всегда свободный выбор всех предметов, отсутствие оценок, отсутствие авторитета… Я, вспоминая свой школьный опыт, говорил, что это, собственно, не нужно, что в моем опыте полная свобода по предмету приводила к тому, что предмет многие не учили (по стечению обстоятельств мой преподаватель физики — отец известного в наших краях анархиста), зато у другого преподавателя, не стеснявшегося «давить авторитетом», авторитетом не приказным, а практическим, авторитетом мастера, авторитетом интеллекта и опыта, пусть и жёстким и не скупящимся на едкие слова — результат был.
Привычно ища «крайние» или «экстремальные» случаи, точки, которые могли бы помочь что-то опровергнуть-исключить, или наоборот, показать что это необходимо, мои рассуждения ушли от школы дальше… Первоначально любой ребенок сталкивается с выборами, которые делает не он, писал я им: не он выбирает, на каком языке с ним разговаривают родители, и какие понятия и знания о мире они ему дадут-расскажут-покажут, не он выбирает свою школу и начало своего пути по жизни вообще… Но через какие-то годы большинство детей переживут и своих родителей и учителей, и большинство решений в своей жизни будут принимать сами. Старших, на которых можно было бы опереться, просто уже не будет.
Вот два этих крайних случая. На одном конце шкалы ты младенец, все решения за тебя принимают другие. На другом конце шкалы никого старше тебя нет, учить тебя уже, может так статься, некому. Между этими двумя крайними состояниями есть какой-то определенный переход. Но какой? И тут я понял, что переход этот можно (и нужно) считать диалектическим.
Догматики от свободы, пафосно заявляющие, что кто начал с несвободы, тот всегда останется рабом и повинующимся, ошибаются. С несвободы начинают все, но переход возможен. Догматики от вечного повелевания избранных неизбранными ошибаются тоже — все повелители смертны, все элиты смертны, и как бы тебе не хотелось учиться у кого-то всегда , твои учители смертны… От незнания и неизбежного принятия чужих выборов человек как-то переходит к знанию и самостоятельным выборам.
И вот тут я и начал понимать, что не так с картиной мира оппонентов: они пытаются развитие, динамический, живой процесс описать некими статическими, вечно верными и универсальными правилами. Отбросить развитие как модель, как идею, как тот переход от незнания к знанию, который мы не раз наблюдаем в жизни не только с детьми, но и с начавшими постигать новое дело или теорию взрослыми, — и вместо этого найти какого-то идола, некую вечную идею, совершенно универсальное, применимое в совершенно любой ситуации правило, что-то такое, на что можно будет молиться и считать священным.
Отсюда для меня стала ясной и революционность диалектики и её необходимость. Вместо нагромождения *священных* идей (всегда боги, всегда свобода, всегда элита, всегда рынок, всегда люди одни и те же … … … … ) классики начали описывать исторический процесс и процессы развития общества собственно как динамические процессы развития. Когда «позавчера» у тебя ни знаний ни опыта, «вчера» ты делаешь первые шаги и набиваешь первые шишки, «сегодня» ты уже кое-что знаешь и умеешь, «завтра», если продолжишь развиваться, ты будешь уже опытным и знающим человеком, а продолжив это развитие дальше, можешь стать видным специалистом, и учить других. Ведь аналогичные процессы происходят и в обществе, — «позавчера», допустим, в обществе была куча неграмотных полузабитых крестьян, «вчера» было множество рабочих с кое-каким средним образованием и что они там читали в газетах, «сегодня» мы знаем намного больше о событиях в мире, законах физики, техническом развитии и его возможностях, а «завтра»…
Но динамика и развитие этого процесса говорят в том числе о том, что универсальных правил нет. Мы «позавчерашние» не равняемся «нам» сегодняшним. Школьник не равен опытному специалисту, даже если это один и тот же человек, они принимают разные решения, и хотят даже разного. Я двадцать лет назад, и я сегодняшний, — это два очень разных человека. Способность общества к управлению, — не является константой. Управление это тоже такая наука, ей тоже учатся. И для управления нужно определённое развитие, база, опыт, информация…
Чем-то диалектический метод похож на практическое управление сложными материальными объектами, — кораблями, самолётами, автомобилями… Для такого объекта нет универсальных правил. Выбираемая стратегия управления зависит от кучи конкретных вещей, — окружающей среды, погодных условий, текущей массы и загрузки объекта, экипажа/пассажиров, текущей скорости, направления движения текущего и желательного, действий других объектов, движущихся в данной области пространства и способных вступить в те или иные взаимодействия.
Но сейчас для общества в целом и широкого спектра общественных процессов о таких закономерностях сложного движения и развития речи не идёт. Вместо этого огромное количество людей пытается искать какие-то универсальные, не зависящие от положения, движения, состояния правила, — «всегда правильные боги», «всегда верные молитвы», «в любой ситуации применимые законы», «неизменные принципы», «обязательная свобода»… Всё пытаются описать сложный процесс «простыми законами».
Поэтому так революционен и так важен диалектический метод в марксизме: революционная теория, попытавшаяся описать общество в развитии и найти законы его развития, должна иметь адекватный аппарат для описания этого развития, описывать общество и его изменения не «простыми» или «вечными» истинами, а как сложный процесс и сложную систему, со своими разными действующими массами, силами, состояниями, движениями, прошлым, окружающим, связями, перспективами.
Не применять, отбрасывать представление общества и его развития как динамического и сложного процесса, пытаясь заменить это чем-то «вечно правильным», без привязки к конкретике, связям, прошлому и перспективам развития ситуации, — означает из идеи общественного развития собственно развитие выбросить, и заменить его на очередного идола.
Иногда мне кажется, что в обществе, поглощённом попытками поиска новых и новых «священных принципов» и «вечных законов» действует какой-то заговор, какой-то тайный запрет рассматривать ситуации в развитии вообще. Люди говорят о переходах от чего-то к чему-то другому, о перевоспитании, об изменениях, но при этом продолжают отстаивать «всегда верные» правила, обязательные «истины», и даже допуская некий отход от них, говорят, что это временно, а потом, когда-то (без учёта и планирования образования, обучения, воспитания и поддерживающих это систем) настанет вечное благоденствие, «конец истории». Но и я сам тоже не всегда понимал такой взгляд на процессы индивидуального и общественного развития, и почему он так важен и так нужен.
Автор и источник — http://roman-sharp.livejournal.com/1323291.html
