Удивительно, но события в Сирии опять показывают, насколько велико непонимание происходящего на Ближнем Востоке в нашем обществе. Оно, как всегда, раскалывается на несколько непримиримых позиций.
Во-первых, это привычная еще со времен первой Иракской войны позиция яростных либералов и противников «диктаторских режимов». Для них любые режимы, против которых выступает «мировое сообщество» -есть сосредоточение абсолютного зла и мировой угрозы. Они обвиняли Хусейна, обвиняли Каддафи и обвиняют Асада во всех смертных грехах, от пыток до применения оружия массового поражения. И поэтому считают, что применение силы против данных режимов есть абсолютное благо. То же, что каждый раз после применения силы положение только ухудшается, нисколько не влияет на людей, стоящих на этой позиции.
Во вторых, это сторонники абсолютно противоположного мнения, ставящего как раз «диктаторские режимы» в положение абсолютной правоты и высказывающие полную поддержку всем их действиям. Основой для этого служит как раз вышеприведенная мысль о том, что никогда действия «мирового сообщества» не приводили к улучшению ситуации, всегда они несли гибель и разрушения.разрушения. Несмотря на верность этого утверждения, выводы из него делаются весьма странные: любой режим, противостоящий Западу, есть лучшее, что может быть. В крайнем варианте даже Саддам у них становится коммунистом, хотя при нем в Ираке было вполне капиталистическое государство.
Абсолютное завершение эта позиция находит в том, что высказываются идеи «как бы России выступить на стороне данных режимов и покарать агрессора», но, к счастью, данный вариант уж совсем маргинален.
Наконец, можно отметить, что подавляющему большинству вообще неинтересна ситуация на Ближнем Востоке, и для них все это мелочи по сравнению с жизнью какой-нибудь поп-звездочки. Но это аполитичное большинство в данном контексте абсолютно неинтересно. Если же рассматривать приведенные выше позиции, то можно заметить их особенность – и противники и сторонники «миротворческих войн» и «гуманитарных бомбардировок» связываю их непосредственно с ситуацией внутри рассматриваемой страны. То есть с тем, хорош или плох «умиротворяемый» режим. Несмотря на понятность подобного подхода, он, похоже, не учитывает главного.
Того, что «международному сообществу», оно же США + ЕС, глубоко наплевать на то, что твориться в стране, в которой будет развиваться «миротворческая операция». И уж абсолютно фиолетово им на состояние с «Правами человека (и гражданина)». Реально в мире успешно продолжают существовать режимы, которые на данные «права» благополучно кладут известно что, наподобие Саудовской Аравии, допускающие все немыслимые нарушения –от ограничения прав женщин до теократии и публичных экзекуций, но тем не менее, «международное сообщество» предпочитает этого не замечать. Потому что так любимая этим сообществом«миротворческая операция» на самом деле есть не что иное, как эвфемизм, под которым скрывается иное, более древнее и привычное, но абсолютно вытесненное из публичного пространства понятие «колониальный захват».
На самом деле, есть ли в международной политике какое-нибудь более привычное действие, нежели захват колоний? Наверное, с самого начала образования государств они приступили к основной своей деятельности – присоединению соседних территорий путем применения военной силы. И, разумеется, довольно быстро пришли к ситуации, когда ближайшие территории оказывались захвачены, и дальнейшее применение метода упиралось в наличие не менее сильных и воинственных соседей. Тогда и была придумана эта самая политическая инновация — колониализм, когда вместо формирования единого государства создавалась колониальная империя, делящаяся на метрополию и разбросанные по миру колонии. Не затрагивая экономические основы, можно сказать, что со времен Pax Romana колониальная политика стала одной из основ процветания государств, однако наивысшего расцвета она достигла в период Нового и Новейшего времени.
Колониальные империи периода Великих Географических открытий: Испанская и Португальская, контролирующие полмира, миновали свой зенит и уступили место империям новым. Французской, Нидерландской и, конечно, Британской. Последняя являла собой вершину «классического» колониализма, представляя собой сложнейшую машину по перекачки прибыли из колоний в метрополию. Именно подобное превратило небольшое островное государства в финансовый центр мира. «Splendid isolation» — «Блестящая Изоляция», термин, означающий положение Британской Империи в период своего расцвета, когда Великобритания могла по своему усмотрению заключать и разрушать союзы, не имея достойных себе врагов, был основан именно на контроле полумира, включая Индию, Австралию и Канаду. Даже потеря Тринадцати Колоний в 1776 не особенно покачнули это положение. «Колонии — как яблоки. Как только созревают — сразу отпадают от дерева»- сказал Адам Смит. Под созреванием подразумевалось то, что североамериканские колонии оказались слишком развитыми со слишком сложной государственной инфраструктурой для того, чтобы служить источником прибыли для метрополии. Это связано с тем, что они формировались, практически, с нуля, выстраивая систему жизнеобеспечения, пригодную для функционирования современной (на тот момент) экономики.
Но большую прибыль приносили не вновь осваиваемые земли, а территории, на которых в период колониального захвата уже имелась сложившаяся структура проживания. Самым блистательным алмазом в «короне Британской Империи» была Индия. Завоевание ее начался с образования первых факторий в XVII веке и завершился уже в веке XIX контролем над всей территорией. Сложно сказать, сколько всего прибыли получила Великобритания от господства над Индией, но до этого последняя могла считаться одной из богатейших цивилизаций, намного превосходя по имеющимся ресурсам не только любое европейское государство, но и, как бы, не всю Европу, как таковую. Поэтому после приобретения власти над Индией Великобритания на столетие стала мировым гегемоном.
Только Первая Мировая война сумела изменить это положение. Колоссальные военные расходы, необходимые для удержания мирового лидерства привели к потере Великобританией роли мирового финансового центра. Это означало, что над «Империей, над которой никогда не заходит солнце», начали собираться тучи. Так же, как в свое время Англия перехватила роль мирового хозяина у Испании, в данной ситуации новый, нарождающийся мировой гегемон, США, готовился к тому, чтобы начать присоединять к себе «британское наследство». Весь период между двумя мировыми войнами представлял собой прелюдию к этому действу.И казалось, что место Британской империи уже гарантированно Соединенным Штатам (ну, правда оставалась еще Германия, которая пыталась «выпотрошить гегемона» еще в 1914 году, и повторить это в 1939, но безуспешно). Но этого не произошло.
Дело в том, что во время Первой Мировой войны на окраине «цивилизованной Ойкумены», в нищей и слаборазвитой России произошло событие, оказавшее определяющее влияние на судьбу мира. Речь идет о революции 1917 года. Революция, которая современниками трактовалась, как конец России и начало превращения ее самой в ряд колоний, затронула настолько глубинные цивилизационные структуры, что привело к совершенно невероятной ситуации – ситуации, когда веками существовавшая колониальная система неожиданно оказалась демонтированной. Деление человечества на нации господ и рабов, «бремя белых», столь неизменное для человека Нового Времени неожиданно перестало быть аксиомой. Создание Союза Советских Социалистических Республик, несмотря на явную локальность, стало определяющей инновацией для мира в XX веке.
Здесь нет смысла полностью раскрывать эту очень важную тему, об этом надо вести отдельный разговор. Пока же лишь могу отметить, что влияние СССР на распад мировой колониальной системы не определялся лишь «явными» его действиями, например поддержкой национально-освободительных движений в колониях. Это, конечно, важно, но подобная ситуация была и раньше, когда соперничающие за контроль над миром колониальные державы старались «взорвать» колонии противника. Гораздо более важным является «неявное» влияние советского социализма на политику и структуру самих метрополий, изменивших их в сторону гуманизации и демократизации. Государства, тысячелетиями выражающие волю элит, наконец-то повернулись в сторону интересов народных масс. И тут произошло самое интересное. Оказывается, колонии, как таковые, народным массам стали совершенно не нужны.
Это не удивительно. Веками, наверное со времен еще Римской Империи, все «сливки» с захватов новых земель снимала элита, массам доставались только жалкие крохи. А вот все тяготы от этого нес на себе именно народ. От поставок солдат ради колониальных захватов – в том время, как какой-нибудь Уэлсли приобретал титулы и богатства, присоединяя новые земли, простой солдат Империи страдал от малярии в джунглях, имея в перспективе получить не золото, а могилу в тысячах миль от своей родины. До необходимости тратить все большее количество средств на поддержание своего положения среди соперников-колонизаторов, поддерживать все ускоряющуюся гонку вооружений и т.д. Преимущества же у простого гражданина метрополии были, несмотря на обывательское мнение, весьма слабые. Не даром в период максимального могущества Великобритании в викторианский период рабочие Англии испытывали чуть ли наибольшую эксплуатацию за всю ее историю. Поэтому, как только народные массы получили возможность влиять на политику, они тот час же с превеликим удовольствием предоставили возможность «заокеанским территориям» самим определять свою судьбу. Поэтому период максимального взлета Советского Союза означал и период конца мировой колониальной системы.
Да, освобождающиеся от господства белого человека страны оказывались в трудном положении. Да, они не могли сразу стать полностью независимыми и равными с теми, кто был изначально свободным. Но несмотря на все, вернуть под крыло «бремени белого» они не стремились. Разумеется, для разных колоний судьба складывалась по-разному. Там, где инфраструктура позволяла, переход к независимости прошел довольно просто, но это было редким явлением. Колонии строились не сами по себе, а как средство для метрополий, их экономика оказывалась привязана к метрополии. Обретая самостоятельность, они вынуждены были полностью перестраивать свою структуру. Усложняло ситуацию еще и то, что колониальная элита по происхождению была связана с метрополией, поэтому и при независимости формально свободная страна оказывалась не столь свободной реально.
Но по сравнением с тем, что было – это был огромный прогресс. Кроме того, соперничество между СССР и США позволяло получившей независимость стране, лавируя между могущественными соперниками, получать реальную независимость. Все вышесказанное можно вполне отнести и к Ближнему Востоку. Получив независимость после Второй Мировой войны, его государства, столетиями до этого бывшие колониями, вначале Османской Империи, а затем, европейских стран, начали строить свою государственность, основываясь на «догоняющей модели развития», создавая некое подобие модернистских европейских государств. Именно «некое подобие», так как полную перестройку своей структуры они не делали, сохраняя в своих «недрах» архаичные подсистемы. Это связано с тем, что опираться приходилось на те структуры, что оставили колонизаторы, а они, понятно, создавались для совершенно других целей.
В результате были созданы общественные структуры, где «фасадом» являлись совершенно модернизированные, «европейские» города (особенно столица) со структурами, близкими с структурой развитых стран, где и образование, и здравоохранение, и армия с полицией. И архаизированная провинция, где сохранялся уклад, едущий еще от средневековья. подобная мешанина царила не только в общественном устройстве, но и в сознании граждан, мышление и этика которых содержали разные части абсолютно разных этических систем: от племенного союза до общества всеобщего благосостояния. Понятно, что особенной устойчивостью данная система не обладала, и поэтому новейшая история любой ближневосточной страны (кроме, наверное, наименее модернизированы монархий) представляет собой череду кризисов и переворотов. Тем не менее, наличие достаточного количества природных ресурсов позволяло обеспечивать работой экономику и худо-бедно обеспечивать модернизацию страны.
Но уже к 1970 годам стало ясно, что дальнейшее развитие в рамках этой модели невозможно. Усиление модернизации приводило к росту противоречий между модернизированными и немодернизированными частями страны, что еще более понижало устойчивость. В результате чего произошло усиление позиций радикального ислама, что привело, например, в Иране к Исламской революции. В других странах этого не произошло, но тем не менее, данная ситуация привели, практически, к остановке развития и курсу на «консервирование проблем». Которые рано или поздно обязаны дать о себе знать.
И тут случилось второе событие мирового значения. Так же, как в далеком 1917 году образование первого в мире социалистического государства привело к демонтажу колониальной системы, распад СССР в 1991 году означал возврат к ней. Хотя поначалу никто не предполагал то, что времена «господства белого человека» могут вернуться (а большинство не предполагает и до сих пор), распад советского блока считался началом торжества свободы и демократии, но в реальности он привел к весьма неприятным последствиям. С того момента, как давление социализма на капитализм исчезло, ничто не мешает мировым элитам перестраивать мир по своему усмотрению, в соответствии с «естественным порядком вещей», при котором государство становится прежде всего механизмом обеспечения интересов элит. И по мере усиления этого процесса колониализм становится все более привлекательным. Пока Запад не был готов жертвовать своими людьми ради интересов очередного Родса, даже то слабое сопротивление, что могли оказать захватываемые страны удерживало их от агрессии (не говоря уж об опасности конфронтации с СССР). Теперь этого нет, и путь для восстановления колониального порядка открыт.
Да и сами страны «Третьего мира», с трудом удерживающиеся на грани стабильности по указанным выше причинам представляют собой теперь гораздо более легкие цели, нежели раньше. Распад СССР привел к изменению их режимов еще в большей степени, нежели в развитых странах. Во многом, он означал отказ от ограничения потребностей элит (и ранее бывших более чем опасными для стабильности) и, как следствие, к увеличению их доли и росту соперничества между разными элитарными группировками. Рано или поздно, но это дало себе знать, вылившись в затяжные гражданские войны. В общем, сошлось все – и желание элит Запада восстановить прежнее положение, и неспособность элит «Третьего мира» обеспечить сколь либо приемлемую стабильность. Разумеется, пока сохраняется инерция мышления, и прямо объявить «миссию белого человека» развитые страны еще не могут, пряча свои намерения под всевозможными эвфемизмами, типа «гуманитарной операции». Да и в результате этого пока не образуются чистые колонии, а дело заканчивается «усаживанием» во власти наиболее компадорских и связанных с западной элитой представителей . Но эти юридические тонкости уже не скрывают сути дела. Клыки будущих колониальных империй под «гуманитарными» масками проглядываются вполне явно. Впрочем, для Запада не все так блестяще, как кажется – на Востоке встает новый империалистический гигант, который тоже может включиться в борьбу за передел мира (и, кажется, уже включился). Но это тема уже другого разговора…
Пока же можно сказать, что колониальный характер «миротворческих операций» приводит к тому, что под раздачу попадает любая страна, которая представляет собой легкую цель для захвата и при этом имеет некое количество ценностей (в основном, нефти или иных полезных ископаемых), которые могут понадобиться элитам развитых стран для того, чтобы стать еще богаче. При наличие этих условий предлог для нападения будет найден всегда, как и было на всем протяжении человеческой истории. Внутренние проблемы страны имеют только одно значение – чем более она разделена, тем более легкой будет оккупация. Таким образом, любая ссылка на действия государственных режимов, в том числе и нарушающие чьи-то права, является бессмысленной – никогда и нигде это не было причиной военной операции, и никогда выполнение или невыполнение требований «мирового сообщества» не приводило к отказу от нее. Саддам Хусейн мог как угодно изгибаться перед «мировым сообществом» — но он был обречен. Таким образом, вопрос: травит ли Асад оппозицию газом или наоборот, оппозиция травит Асада лишен смысла. В любом случае, вопрос о вторжении решает только одно – имеется ли возможность для США легко приобрести влияние над страной (или над ключевыми ее точками).
И в этом смысле все размышления о том, что и как сделать так, чтобы не было «гуманитарных бомбардировок», оказываются лишенными смысла. Демонтировать мировую колониальную систему можно только одним способом — сделав так, чтобы государства стали выразителями воли народа, а не элит. Иного не дано. А пока элиты могут беспрепятственно использовать всю мощь государственного аппарата для своих целей, будут сыпаться бомбы и литься кровь.
