Красные Советы — Афганистан: классовый анализ ситуации

Ситуация в Афганистане привлекает большое внимание сейчас, об афганских делах много пишут и выпускается много аналитики. Наблюдается подъем интереса к теме в связи с выводом иностранных войск и прогнозируемым обострением обстановки, что заставляет целый ряд стран готовиться к отражению «афганской угрозы», обычно понимаемой как возвращение к власти талибов и талибский рывок в Центральную Азию.

q1621-1694422

Однако, нельзя не отметить, что анализу присуща определенная односторонность, фиксированность на вопросах, прямо или косвенно связанных с талибами.

До сих пор пор мне не встречалось попыток анализа афганской ситуации в целом, марксистского анализа, учитывающего классовую расстановку сил в стране. Такой анализ необходимо сделать, во всяком случае попытаться, чтобы разобраться в непростой ситуации в этой стране.

Для начала нужно отметить, что, с точки зрения производства, Афганистан является одной из наименее развитых стран мира. Уровень развития производительных сил был невысок и до начала войны в конце 1970-х годов, хотя тогда существовали предпосылки для развития промышленности и сформировался первоначальный промышленный комплекс, но в ходе длительной войны он был сильно разрушен и страна в своем развитии откатилась назад. Степень разрушения производительных сил иллюстрируется состоянием энергетики. В ходе войны было потеряно 2/3 энергетических мощностей (установленная мощность упала с 907,5 МВт до 373 МВт), среднее душевое потребление электроэнергии составило 25 квтч в год при уровне электрификации около 3% (впрочем, душевое потребление в электрифицированной части афганского общества достигает примерно 1700 квтч в год). Это очень низкий уровень электрификации, почти исключающий промышленное развитие страны, и попытки создания производства, выраженные в виде создания индустриальных зон в Кабуле, Мазари-Шарифе, Герате, почти целиком обеспечиваются импортной электроэнергией, на импорт приходится около 80% всей используемой электроэнергии.

Афганистан и до войны был крестьянской страной, с очень слабым развитием как буржуазии, так и промышленного пролетариата. Страна в целом была мелкобуржуазной, экономическая структура которой была основана на доминирующем секторе мелкотоварного крестьянского хозяйства, отпускавшего часть своей продукции на рынок. В наибольшей степени были развиты восточные провинции Афганистана, где поливное земледелие, двух- и трехурожайные поля позволяли крестьянам производить довольно большую долю товарной продукции, со степенью товарности, достигавшей 40-50%. Однако, хозяйство страны находилось в руках мелкой торгово-ростовщической буржуазии, которая контролировала крестьян с помощью ростовщического кредита — обычный порок слаборазвитых аграрных стран. Низкое развитие промышленности сдерживало как переток крестьян в города и образование городского промышленного пролетариата, так и образование крупной буржуазии. Развитие промышленности, в свою очередь, упиралось в ограниченный доступ на внешние рынки, небольшие известные запасы сырья и топлива, вообще в природно-климатические особенности Афганистана, которые благоприятствовали сельскому хозяйству, но препятствовали промышленности. Буржуазия не могла скопить достаточных капиталов, чтобы преодолеть эти ограничения и превратиться в индустриально развитую капиталистическую страну.

Многолетний застой, общий тупиковый характер развития национальной экономики, а также влияние Советского Союза вело к внутреннему политическому брожению, приведшему сначала к перевороту Мухаммада Дауда, свергшего монархию в 1973 году, а потом и Саурской революции в апреле 1978 года, когда Дауд был свергнут и убит, и к власти пришли коммунисты. При советской помощи, афганские коммунисты попытались вывести хозяйство из тупика и направить его по некапиталистическому пути развития. Были аннулированы долги крестьян ростовщикам, была перераспределена земля с установлением лимита землевладения в 6 гектаров, была отменена плата за воду, а распределение воды было передано в комитеты водопользования, было начато кооперирование крестьянских хозяйств. Одновременно, при советской помощи, началось строительство крупных ирригационных систем, промышленных предприятий, электростанций, жилья, школ, больниц.

Тем не менее, попытки хозяйственных реформ привели к серьезному недовольству населения, росту поддержки исламистов и возникновению гражданской войны. Почему призошла неудача? По мнению известного советского специалиста А.Д. Давыдова, была допущена серьезная ошибка в характеристике афганского общества как феодального, тогда как его исследования показывали, что афганское общество было буржуазным. Обесценивание поземельного налога, укрепление частной собственности на землю, крестьянское владение большей частью земли (68,3% земельного фонда,; тогда как помещики владели 31,7% земли), высокая доля мелкотоварных хозяйств свыше 50% — все это говорило о том, что афганское общество буржуазное, а не феодальное, и одним лишь перераспределением земли проблемы решить нельзя. Далее, как считает А.Д. Давыдов, для самообеспечения крестьянского хозяйства требовалось 20 гектаров земли, тогда как норма в 6 гектаров была более чем в три раза меньшей. Это привело к тому, что крестьяне не могли прокормиться со своих участков, вынуждены были бросать их и эмигрировать в Пакистан, где присоединялись к моджахедам. Всего в Пакистан ушло около 5 млн. человек — около трети всех крестьян. Сыграло также роль непризнание крестьянством новых документов на землю и непонятный для них способ распределения воды. Таким образом, аграрная реформа провалилась и подорвала экономические и политические основы советской власти в Афганистане.

Целесообразнее было бы пойти классическим советским путем: сначала обеспечить устойчивое развитие сельского хозяйства как мелкотоварного, с гарантией земельной собственности и платного распределения воды, а затем проводить кооперирование крестьян с пошаговым развитием кооперативов от простых объединений (кредитных, сбытовых или товариществ по обработке земли) до колхозов, опирающихся на систему МТС. Этот способ показал свою эффективность не только в СССР, но и в других странах, в частности — в ГДР.

В отношении индустриального развития афганские коммунисты, не имевшие собственных ресурсов для индустриализации, оказались в полной зависимости от СССР, и в результате этого не были заложены основы для дальнейшего индустриального развития: энергетика, топливная промышленность, металлургия, химия, текстильная промышленность и т.д. Без индустриального развития нельзя было полностью решить проблему аграрного перенаселения, нельзя было обеспечить переток населения из деревни в город, в результате чего афганские крестьяне шли в Пакистан. Советская помощь, при всей ее важности, была фрагментарной, в значительной степени бесплановой, и задачу индустриализации Афганистана не решала. Это сказалось также на афганской армии, которая полностью зависела от советской военной помощи и участия в войне ОКСВ в Афганистане. Зависимость ставила афганских коммунистов в критическое положение, прекращение помощи означало поражение, что и произошло.

Итак, Афганистан был мелкобуржуазным обществом с господством сельской буржуазии. Война привела к дальнейшему размыванию классов, ослаблению как буржуазии, так и городского пролетариата. Представители буржуазии в значительной степени эмигрировали и в дальнейшем сформировали обширную афганскую диаспору в Европе, США и странах Ближнего Востока, где смогли накопить весьма значительные капиталы на торговле. Современная афганская буржуазия — в основном представлена в диаспоре, большинство из них имеет иностранное гражданство. Основа экономических связей крупной афганской буржуазии — поставки крупных партий экспортных товаров (зерно, горючее, стройматериалы, бытовые товары), а также вывоз капитала и инвестирование за рубежом. Это, в настоящий момент, самая крупная и самая богатая группа афганской буржуазии, у которой в руках политическая власть и большая вооруженная сила: Афганская национальная армия и полиция вместе составляют до 400 тысяч человек.

За годы войны появилась довольно интересная прослойка афганской буржуазии — полевые командиры, которые за годы войны накопили за счет трофеев и нелегальной торговли довольно большие капиталы, а в начале 2000-х годов активно занимались захватом или скупкой земли, особенно в Кабуле (этим активно занимался преемник погибшего Ахмад Шах Масуда в Северном Альянсе Мохаммад Фахим). Капиталы были в бизнес, в афганский и иностранный, и этот процесс обуржуазивания полевых командиров был столь быстрым и взрывообразным, что привел к ликвидации военно-политического объединения Северный альянс. При этом полевые командиры вовсе не спешили разоружаться и, несмотря на усилия правительства, сохранили и отряды боевиков, преобразованные в охранные фирмы, и запасы оружия, в том числе и тяжелого. По некоторым оценкам, полевые командиры могут выставить вместе до 50-60 тысяч боевиков. Полевые командиры являются наследниками довольно большого и влиятельного конгломерата исламистов, известной как «пешаварская семерка» (названо по совещанию лидеров семи исламистских партий и обществ, заседавших в Пешаваре, (Пакистан)), чья идеология определенно умеренно-буржуазная, то есть выступающая за частную собственность, предпринимательство, парламентский строй и многопартийность. Ахмад Шах Масуд даже сформулировал концепцию исламской демократии (которая определяется так: установления шариата незыблемы, а все, что за пределами шариата, подлежит обсуждению и решению демократическим путем), которая наиболее удачно описывает эту исламскую разновидность умеренно-буржуазной идеологии. В силу этого наследия, полевые командиры оказались весьма склонны к политическим методам, образованию политических коалиций и участию в парламентской политике.

Остальное афганское общество вернулось к мелкобуржуазному строю, основанному на множестве мелкотоварных крестьянских хозяйств, торговцев, ремесленников, а также возник большой слой беднейшего населения, не имеющего собственности и средств производства, которое перебивается случайными заработками и выступает объектом эксплуатации со стороны мелкой афганской буржуазии.

Кем являются талибы с классовой точки зрения? Дать им определение весьма трудно, поскольку в политической программе талибов весьма небольшое место посвящается экономическим вопросам, и хозяйственные вопросы ими обсуждаются весьма слабо. Однако, в шариате, который признается талибами в качестве образца, есть большой пласт установлений, защищающих частную собственность. Так, к харам зулми (то есть действия, наносящие вред другим и запрещенные шариатом) относятся: воровать и грабить чужое имущество, держать у себя имущество, владелец которого известен, отказываться от платежа долга, обманывать, подделывать деньги. В то же время, в том же самом шариате содержатся установления, которые имеют выраженную социальную направленность. Так, к фарз айн (то есть действия, строго обязательные для каждого мусульманина) относятся: выплата закята (обязательная милостыня бедным, выплачиваемая с состояния сверх определенной нормы), ушур или взнос в размере 10% от посевов, сенокосов, лесов в пользу бедных, обязанность мужчины содержать бедных родителей, детей бедных родственников и калек и так далее. Есть еще аналогичные нормы, которые желательны к исполнению хотя бы некоторыми мусульманами. Если учесть также понятие об умме — сообществе мусульман, то в целом, шариат гораздо ближе к социалистическим идеям, чем к либерализму, во всяком случае шариат нигде не утверждает, что человек может восприниматься отдельно от общества, и любое действие трактуется как имеющее большее или меньшее социальное значение.

Таким образом, исламисты могут выступать сторонниками как мелкобуржуазных идей (гарантия частной собственности, свобода предпринимательства, общие правила и т.д.), так и идей, очень близких к социалистическим. Шариат позволяет им маневрировать, выдвигая на передний план тот или другой аспект установлений шариата. Выдвигая на первый план социальные установления, исламисты довольно легко добиваются симпатий и поддержки нищих и обездоленных масс, что происходит и в Афганистане. Но только лишь одной характеристикой шариата нельзя определить классовое лицо талибов, поскольку, как правило, шариат трактуется однобоко, да и талибы часто совершают действия, однозначно относимые шариатом к хараму: убийства, пытки, жестокость, похищение чужого имущества и так далее. Вершина всего этого практикуемого талибами харама — многочисленные теракты в мечетях, убийства мусульман во время молитвы, в силу чего многих талибов вряд ли можно признать мусульманами. Лидеры «Талибана» никогда за такие действия не осуждали, что определенно является потворствованием столь наглому и грубому нарушению шариата.

На мой взгляд, талибы — это наиболее радикальное мелкобуржуазное течение, аналогичное европейскому фашизму, имеющее много родственных черт: традиционализм, этатизм и корпоративизм (хотя и в специфической трактовке исламского государства), популизм, милитаризм, а также широкое использование насилия и террора в борьбе с политическими противниками. Сходство есть и в том, что несмотря на формирование на религиозной почве, европейские фашисты и талибы отодвигают религию и ее установления в сторону, вплоть до их демонстративного нарушения. Судя по известным фактам, талибы выступают против крупной собственности в пользу мелкой собственности, формируемой за счет захватов и грабежа, и во время своей власти в 1998-2001 годах талибы разрушали и расхищали крупные промышленные и социальные объекты. Интересно, что подобное движение находит полную военную поддержку в Пакистане, по крайней мере со стороны пакистанской разведки ISI.

Иными словами, в Афганистане сложилось в целом мелкобуржуазное общество, в котором присутствуют по крайней мере три военно-политические буржуазные группировки: крупная афганская буржуазия, поддерживающая правительство Хамида Карзая, полевые командиры и талибы, которые имеют вооруженную силу и соперничают за власть в стране и симпатии населения.

Роль американцев и иностранных войск в этой системе отношений часто воспринимается весьма превратным образом, и многие трактуют афганскую кампанию как попытку укрепить влияние США в регионе или приобрести военные базы. Однако, анализ действий американских военных и многочисленных групп содействия развитию показывает, что у этой кампании было две основные цели. Во-первых, решение внутриамериканских политических проблем, возникших после теракта 11 сентября 2001 года. Администрации США нужно было продемонстрировать военную силу, для чего Афганистан подходил лучше всего, и установление в США полицейского государства, что и было проведено. Во-вторых, масштабное перекачивание государственных средств в карманы частных корпораций и компаний. Военные расходы США оценивались около 100 млрд. долларов в год (в 2011 — 113 млрд., в 2012 — 107 млд. долларов), а объем иностранной помощи Афганистану — 85 млрд. долларов, из которых 90% приходилось на США. Таким образом, только одна эта война привела к затратам около 1,5 трлн. долларов, основная часть из которых досталась подрядчикам и компаниям американского оборонного сектора. Поскольку Афганистан не интересен для крупного американского бизнеса, то война была чуть ли не единственным способом извлечения прибыли. Американцы еще пытались превратить Афганистан в крупного покупателя американского оружия и боевой техники, однако, упорная борьба ничего не дала — афганская армия фактически отказалась и от стрелкового оружия, и от боевой техники, в частности, авиационной. Американцы оказались вынуждены закупать вертолеты для Афганской армии в России, несмотря на сопротивление военного лобби в Конгрессе США.

Военные цели всегда находились внизу приоритетов иностранных войск, которые в основном занимались охраной территорий, крупных городов и своих баз, охраной частных компаний, реализующих различные проекты по развитию. Иностранные войска подавляли активность талибов до терпимых пределов, но не ставили целью разгром талибских отрядов и ликвидацию их опорных баз. Эту задачу выполняли, в основном, силы афганской армии и полиции.

В 2001 году американцы для разгрома талибских войск взяли в качестве союзников полевых командиров Северного альянса, но уже в 2003-2004 году, из числа афганской буржуазии, проживавшей в Европе и США, сформировали собственную группировку во главе с Хамидом Карзаем. Им требовалось политическое оформление своего присутствия в стране, сговорчивое правительство и на эту роль Хамид Карзай подходил лучше всего. В обмен на лояльность, Карзай получил колоссальные по афганским меркам финансовые ресурсы, на которые создал крупнейшую вооруженную силу, а также сумел подкупить практически всех полевых командиров, деньгами или постами (так, известный командир Исмаил Хан получил пост министра шахт и энергетики, а Абдул Рашид Дустум возглавил штаб Афганской национальной армии). Также Карзай сумел привлечь на свою сторону многих бывших коммунистов, особенно кадровых военных и спецслужбистов, которые создали весьма эффективную армию и разведку.
Между Карзаем и американцами есть расхождение в интересах. Во-первых, Карзай, ради укрепления своей власти, вынужден считаться с настроениями против иностранных солдат в афганском обществе, и потому на словах он часто критикует американцев. Во-вторых, Карзай весьма заинтересован в подавлении либо нейтрализации талибов, в силу чего он ведет политику сразу в двух направлениях: активные боевые действия и попытки договориться с отдельными талибскими командирами или втянуть рядовых талибов в программу примирения (часто это закамуфлированный подкуп, после сдачи оружия полагались выплаты и трудоустройство). Американцы же не были заинтересованы в полном подавлении талибов, поскольку это подорвало бы легитимность их присутствия в стране, да и угроза международного терроризма была очень ценной для внутриполитических задач. Даже сейчас, планируя вывод войск, в США вовсе не собираются уходить полностью, а предполагают оставить контингент в 10-20 тысяч человек и несколько военных баз.

Опираясь на иностранные финансы, Карзай сумел в значительной мере консолидировать власть и поддержку ряда буржуазных группировок. С помощью ряда проектов он пытался также подкупить и ряд талибских командиров, а в особенности Гульбеддина Хекматиара — известного полевого командира, который к талибам не относится, но поддерживает их. В рамках проекта газопровода ТАПИ в Пакистан и Индию из Туркменистана предполагалось его подкупить, и Хекматиар даже с готовностью поддержал проект, ожидая от него больших прибылей. Однако, Пакистан вовсе не был заинтересован в усилении власти Хамида Карзая, построил отдельный газопровод из Ирана, и проект провалился. В целом, это провал политики Карзая, он не сможет завершить консолидацию власти в своих руках, и не сможет удерживать власть без иностранной военной и финансовой помощи. В военном отношении он также зависим от иностранной помощи, также не имеет собственной индустриальной базы для вооружения и ведения войны. При сокращении иностранной помощи, вполне прогнозируемой после вывода иностранных войск его власть, скорее всего, пошатнется, и Афганистан снова столкнется с вооруженным соперничеством разных группировок за власть.

Возможно ли установление коммунистической власти в Афганистане? Это возможно при выполнении нескольких условий. Во-первых, при условии большой и безоговорочной военной и хозяйственной поддержке извне, нужной для ведения войны и хозяйственного строительства. Во-вторых, при условии выработки плана быстрой индустриализации Афганистана и быстрого, в течение одной пятилетки, создания основных отраслей промышленности, в особенности энергетики, горной промышленности, металлообработки, текстильной и пищевой промышленности. В-третьих, при условии бескомпромиссного подавления талибов, ликвидации их военной мощи и поддержки среди населения, что требует не только военных, но и идеологических мер. В-четвертых, при условии быстрого и масштабного проведения социальных и хозяйственных реформ, переустраивающих мелкобуржуазное хозяйство по крайней мере на социалистический лад. Все это требует очень сильной организации афганских коммунистов, способной провести все эти меры в очень короткий срок.