Просматривая журналы «Радио» за 1940-1960 годы, можно заметить, какое большое значение имело для радиолюбителей участие в общественной жизни страны. Для многих из них радиолюбительство было не просто занятием своим хобби, как это сейчас понимается, но также способ решения многих общественных задач. Будь то радиофикация села или создание любительских телецентров, пропаганда передовых достижений техники или участие в народнохозяйственных проектах. Сколько всего было ими создано: от «обучающих машин» до системы радиоуправления настоящими тракторами.
Впрочем, радиолюбители в этом смысле не особенно отличались от прочих «любителей». Будь то автолюбители, которые тесно оказывались связанными с «промышленными» автохозяйствами или спортсмены, которые, в большинстве своем занимались спортивной пропагандой и практически все после отхода от «большого спорта» становились тренерами -наставниками молодого поколения. Нам, современным россиянам, тяжело понять людей той эпохи, когда общественное и личное не было разделено столь непроходимой пропастью, а напротив, тесно переплеталась друг с другом. Но кое-что из того времени кажется нам непонятным и по другим причинам. Взять, например, создание тех же любительских телецентров. Можно ли представить подобное сейчас. Даже если предположить, что современные «любители» действительно решаться создать что-то общественно полезное? Разумеется, нет. Потому что страшно представить то количество справок и разрешений, которое придется собрать тем несчастным, которые на это решаться. Хотя, что там какие-то справки. Вначале надо представить, что придется получить лицензию на частоту вещания. А это, понятно, дело не бесплатное. За данный ресурс солидные господа деньги вообще-то предлагают.
Вот тут и становится видна большая разница между советским государством и государством современным. Если тоталитарное советское государство не просто не мешало любителям создавать общественные блага, более того, оно старалось способствовать подобным начинаниям, то современная свободная демократическая Российская Федерация подходит к этому по-другому. Мечтаешь что-то сделать для народа? Прекрасно, государство не собирается никому мешать. Но просто так это сделать уже не удастся. Плати деньги, собирай справки. А затем делай, что хочешь: Хочешь, продавай Родину оптом и в розницу, хочешь – помогай людям.
На самом деле, может показаться, что это – врожденные особенности РФ. Но если мы рассмотрим любое другое современное государство, то ситуация похожа. Лицензии, всевозможные разрешения, не говоря уж о всем известной проблемы с патентами представляют собой важнейшую часть любой деятельности. Именно поэтому и существуют пресловутые «неправительственные организации», которые и занимаются тем, что решают эти самые проблемы для того, чтобы желающие смогли бесплатно что-нибудь сделать. Проблемы с НПО во многом вытекают именно из этого – выполнение ими этой довольно сложной работы неизбежно ограничивает проявление доброй воли гражданами и приводит к сильной зависимости ее от НПОшных функционеров. В результате чего деятельность подобного рода структур становится, мягко говоря, весьма неоднозначной, как в случае того же «Гринписа».
Но иначе нельзя – самостоятельная деятельность граждан с большой вероятностью приведет к нарушению закона, и, соответственно, к проблемам с правоохранительной системой. То есть в отличие от «тоталитарного Совка» граждане свободных демократических стран оказываются в ситуации, когда свободное проявление своей доброй воли становится затруднительным. Почему такое происходит?
Разумеется, можно было бы сказать, что таким образом ликвидируется угроза конкуренции со стороны «бесплатной работы» коммерческим предприятиям. Но это не так. Ведь большинство законов и правил, которые вынуждены выполнять люди, желающие проявить свою добрую волю, относятся не к ним, а как раз к коммерческим фирмам. Как раз для них и существует эта чудовищная масса бумаг: справок, разрешений, лицензий, патентов и тому подобного… Но если спросить любого бизнесмена или менеджера о том, довольны ли они подобной системой, то, в случае если они решат ответить честно, можно услышать много «лестных слов» по данному поводу. Вряд ли то бесконечное количество бумаг, что заполняют их жизнь, приносит бизнесменам большое удовлетворение. Но, тем не менее, год от года объем подобной «бюрократии» только растет.
В чем причина подобного? Почему буржуазия, являющаяся правящим классом в капиталистическом обществе, позволяет себе столь бесцеремонное проникновение государства в свои дела. Ведь именно идея о минимальном государственном вмешательстве в экономическую жизнь является основой буржуазного устройства. Напротив, советский социализм постулировал как раз усиленный контроль общества над любыми действиями индивида. Так оно и есть. Разумеется, и современное буржуазное государство далеко отошло от своей изначальной концепции «ночного сторожа», но, тем не менее, именно эта концепция продолжает лежать в его основе. Да, стремление к увеличению социальных расходов, вызванное давлением эксплуатируемых классов, приводит к увеличению государственных расходом, а желание избежать кризисов приносит желание вмешиваться в экономическую деятельность как минимум, со времен Кейнса. Но основная причина все увеличивающейся роли государства связана именно с изначальной его функцией – оно должно обеспечивать устойчивое функционирование рыночной системы.
Именно эта особенность и приводит к резкому увеличению всевозможных регулирующих функций. Ведь если количество участников конкуренции достаточно велико, то количество конфликтов между ними возрастает лавинообразно. Можно было бы предположить, что «рынок все урегулирует», но не все так просто. Урегулировать всевозможные претензии рынок, конечно, может, но делает он это, в основном, в форме разорения участников. При этом нельзя сказать, что обществу становится очень уж хорошо: например, это делает невозможным заниматься исследовательской/разработочной деятельностью. Зачем тратиться на НИОКР, если каждый может скопировать готовую разработку? Поэтому патентная система является одним из основных элементов капиталистической конкуренции, и существует, наверное, с самого зарождения капитализма.
То же можно сказать и по остальным вопросам. Решение проблем через суд позволяет урегулировать процесс конкуренции, не допустить наиболее опасного уровня конфронтации. То есть, тот вариант, при котором система уже не сможет существовать. Наиболее сильно это проявляется в антимонопольной политике. Ведь монополия – это именно то состояние, к которому стремиться любая конкурентная система. Но при этом монополия в рыночном обществе – очень и очень неприятное состояние, при ней монополисты становятся настоящими хозяевами положения и все преимущества рыночной системы неизбежно исчезают. Поэтому для сохранения «свободного рынка» антимонопольная политика жизненно необходима.
Подобное положение приводит к тому, что по мере усложнения производства, общество «свободной конкуренции» превращается в общество всевозможных патентов и разрешений, контрольных органов и лицензий. Конечно, время от времени раздаются голоса, требующие «возвращения к истокам», к «ночному сторожу», но этого быть уже не может. Потому, что тот же монополизм мгновенно уничтожит даже то подобие свободы, что еще существует.
А что же «некоммерческие» действия. Почему они оказываются в подобной ситуации, если все проблемы создаются коммерцией? На самом деле, тут нет ничего странного – ведь очевидно, что стоит ослабить контроль, и через некоммерческие фонды станут реализовываться те же коммерческие интересы. Это свойство «свободного рынка»- использовать любую лазейку для увеличения прибыли.
Ну а проклятый «советский тоталитаризм». Почему это общество, стремящееся зарегулировать все аспекты жизни индивида, допускало свободу для любительского творчества? На самом деле, тут все просто. Дело в том, что поле действий для «любителей» было четко ограничено. Выйти на «коммерческий» уровень было однозначно невозможно, а поэтому проблемы, создаваемые «некоммерческими агентами», теми же радиолюбителями, никогда не доводили до конфронтации. Причем верно это не только в отношении к «любителям». Например, возможна была «свободная торговля» колхозников на колхозном рынке – ведь в любом слкчае потенциальный максимальный вред, который мог бы быть нанесен ей обществу, был ничтожен.
То же самое можно сказать и про всевозможные виды «индивидуально-трудовой» и артельной, кооперативной деятельности, существовавший в СССР 1930-1960 годов: контроль их со стороны государства был намного ниже, нежели современный контроль малого бизнеса, так как опасности того, что они способны нанести огромный вред, не было. Никто не смог бы, например, зарегистрировать огромное предприятие в виде совокупности «малых фирм», для снижения налогов, а за графой «сапожник» реально стоял человек, ремонтирующий сапоги, а вовсе не организация, занимающаяся экспортно-импортными операциями.
Что же касается всевозможных «любителей» – то ситуация была еще проще. Полагалось, что размеры «каждой отдельной» «любительской» деятельности никогда не были способны перейти некоторого «порога», после чего они бы оказались влияющими на общество в целом.
Впрочем, еще большую роль играло то, что советское государство играло совершенно иную роль, нежели государство «свободного рынка». Вместо буржуазного «ночного сторожа», инструмента в руках правящего класса, основной целью которого было «держать и не пущать», советское государство должно было обеспечивать нормальную жизнь людей. Полноценное участие его в экономической жизни, тот самый «тоталитаризм», приводил к тому, что экономика не нуждалось в развитой системе «сдержек и противовесов». Для государственных предприятий, работающих по принципу кооперации, а не конкуренции, конфронтационная ситуация просто не могла возникнуть. Зачем в таком случае нужны всевозможные контролирующие органы? Само отсутствие стремления к максимальной конкурентоспособности лишало советские предприятия главного стимула к нарушению норм. Зачем чего-то нарушать, если это не приносит никакой выгоды? Ну, если только «по незнанию», когда руководство вообще не понимало, что существуют какие-то нормы, как было, например, с экологией. Но уж если нормы поставлены, то для контроля над их исполнением требовался минимальный аппарат.
Подобное делало советские ГОСТы не только самыми строгими, но и самыми исполняемыми стандартами в мире. Интересно, что по мере роста «экономической стимуляции», после «косыгинской реформы», стала появляться потребность ко все большей «зарегулированности» экономической жизни. Предприятия получили «стимул» к нарушению норм, и изначальная «мощность» государства стала недостаточной. После же получения «экономической свободы» в конце 1980 начале 1990 гг. рост госаппарата приобрел лавинообразный характер. На самом деле, речь тут идет не столько о «злой воли» нашего государства или о «изначальной вредоносности» чиновников, которые стараются расплодиться, подобно кроликам, но о системном свойстве данной системы. Ведь при внимательном рассмотрении все эти, абсурдные на первый взгляд, требования оказываются вполне обоснованными, так как каждое из них должно решать конкретную проблему. То, что в большинстве своем эти требования оказываются невыполнимыми, а зачастую и противоречащими друг другу, ничего не меняет.
Таким образом, «глобальная экономическая свобода» приводит к усилению госрегулирования на низших уровнях. Можно сказать, что то огромное число справок и документов, что окружает современного россиянина, является платой за получение возможности приобрести нефтяную компанию. Очень ценная возможность, которая так важна нашим гражданам! Да, конечно, можно сказать, что олигархи и ТНК имеют дело с теми же контролирующими органами, но понятно, что для них все эти проблемы ничтожны. Пресловутое «равенство возможностей» проявляется тут во всей красе!
Таким образом, «тоталитарный Совок» и «свободная демократия» оказываются по отношению к своим гражданам совершенно в противоположном положении. Изначальная экономическая свобода приводит к построению крайне сложной системы сдержек и противовесов, полностью разобраться в которой невозможно даже профессиональным юристам. Для Советского Союза напротив, характерно было очень сильное ограничение возможности частного предпринимательства, что ликвидировало потребность в создании подобной системы: выйти за определенный пределы «коммерческой» деятельности было невозможно, а некоммерческая, любительская была малоопасна.
Разумеется, при этом не стоит думать, что СССР был вершиной свободы и что все в нем было идеально. Нет, конечно. Например, в стране существовала огромная и малопонятная система идеологического контроля, очень сильно мешающая инициативам граждан. Причем 99,99% сил она тратила на борьбу с вполне просоветскими и коммунистическими идеями, не будучи способной оценить их смысл. Вообще, отношение Советского Союза и идеологии – отдельная тема. Можно только кратко заметить, что в большинстве своем все идеологические «заморочки» являются результатом некритического применения буржуазного опыта. Идеология (она же «ложное сознание») представляет собой важнейший элемент капиталистического государства, и для СССР, бывшего совокупностью разного рода систем, ее наличие было неизбежным. Но по мере того, как коммунистические отношения в стране развивались, идеология становилась, как и все капиталистические элементы, явным тормозом развития. Но об этом надо разговаривать отдельно…
Главное, сейчас очень важно понять, что порой вещи, столь привлекательно выглядящие на небольших, «условных» моделях, вроде «общества свободного рынка», при работе в «реальных условиях» могут приобретать совершенно иные черты. И напротив, то, что в чистых, «лабораторных» условиях кажется важным, например возможность каждого стать олигархом, на самом деле вообще не представляет какой-либо ценности для того, чтобы учитывать это в своих планах.
