1917 год. Внучка декабриста слышит шум на улице и посылает прислугу узнать, в чем дело. Вскоре прислуга возвращается: — Революция, барыня! — О, революция! Мой дед мечтал о революции! И чего же они хотят? — Они хотят, чтобы не было богатых.
— Странно. Мой дед хотел, чтобы не было бедных.
Существует известное заблуждение, которое хорошо выражено в этом анекдоте. Речь идет о том, что левые что хотят всех сделать бедными. Особенно часто обвиняют в подобном коммунистов, но достается и остальным, включая социал-демократов. Подразумевается, что вершиной мечты левых является равенство всех в нищете. А причиной этого — банальная зависть. Дескать, не могут они заработать себе на достойную жизнь, вот и ненавидят всех «успешных».
На самом деле все это, начиная с вышеприведенного анекдота, является образцом традиционного мышления. Данный феномен состоит в том, что человек не задумывается над сутью рассматриваемых понятий, используя устоявшиеся образы. При этом он остается уверенным в своем твердом знании: «Разве могут ошибаться миллионы»?
На самом деле, конечно могут. Более того, вся человеческая история представляет собой историю массовых заблуждений и ошибок, причем оплаченных несчетным количеством жизней. Разве не говорили себе люди после очередной войны: «все, больше не будем, масштаб потерь настолько велик, что намного превосходит полученную выгоду». Но все равно, проходит время — и все возвращается на круги своя.
Впрочем, не будем подниматься столь высоко. Возьмем вышеприведенный анекдот — который представляется многим «образцом народной мудрости». На самом деле, он просто построен из заблуждений.
Что стоит хотя бы идея, что декабристы боролись «за то, чтобы не было бедных»! И это в стране, в которой восстание 14 декабря 1825 года проходили в школе! И где достаточно подробно говорилось, что же желали сделать декабристы – а они желали ликвидацию средневекового крепостного права и абсолютной монархии. Приоритеты по дальнейшему развитию у разных групп участников восстания были различны: одна часть видела Россию конституционной монархией, другая – буржуазной республикой.
Но незнание каких-то фрагментов отечественной истории – это еще полбеды. В конце-концов, случаются и более страшные вещи: например, определенная часть современных россиян уверена, что декабристы – это иностранные агенты, и они мечтали сделать так, чтобы Великая Россия попала под иностранное влияние.
А вот когда под традиционное восприятие попадают довольно фундаментальные понятия, это гораздо хуже. Взять хотя бы те самые: богатство и бедность.
В Германии 1919 года деньги сильно обесценились
Что такое, например, богатство. Разумеется, обыватель может сразу, не задумываясь, сказать: богатство – это когда много денег. Такое мнение кажется абсолютным, но это не так. Например, тут не ясно, что же такое – много денег. Сразу отметается идея, что это – множество денежных знаков: даже первокласснику понятно, что одна купюра по 5 тысяч рублей гораздо лучше, чем сто по десять рублей. Но, может быть, важна сумма этих дензнаков? Скажем, миллион больше, чем десять тысяч? И богатый – это тот, кто имеет… ну, скажем, несколько этих миллионов.
Правда, тут следует вспомнить нашу недавнюю историю. Например, до 1997 года была такая ситуация, что граждане получали на руки как раз миллионы рублей. Это было бы хорошо, но вот цены были соответствующие: за покупку обычного компьютера (ПК) надо было отдать несколько миллионов рублей, а стоимость отечественного автомобиля исчислялась десятками миллинов. Да что тут компьютер, бвнальный пирожок стоил тысячу!
Почему так получалось, понятно: гиперинфляция. Кстати, подобная ситуация не является нашей особенностью: еще до введения евро в той же Италии ходили купюры в десятки и сотни тысяч лир. Впрочем, с Германией после Первой Мировой с ее ценами, измеряемыми в десятках миллионов, ни Италия, ни РФ даже не подлежит сравнению.
Отсюда понятно, что измерять богатство суммой денег надо очень осторожно. Впрочем, что есть деньги? Бумажки! Может, имеет смысл измерять богатство в чем-то более материальном. Например, в золоте.
Подобное рассуждение кажется разумным: богатые – это те, кто имеет много золота. Правда, есть одна небольшая проблема: количество золота на Земле ограничено. (Тут имеется в виду, конечно, золото, которое имеет смысл добывать: ни растворенный в водах океана металл, ни металл, находящийся в земной коре, для этого не годится). И поэтому стоимость всего добытого и переплавленного в слитки и монеты золота много меньше, чем стоимость всех имеющихся в обращении денег.
И количество золота даже в золотовалютных запасах государств ничтожно – порядка нескольких процентов, и не сравнимо с их ВВП. Что же касается богачей, то очень часто весь их «золотой запас» исчерпывается золотыми украшениями на их женах.
динамика цен на золото в 2013 году
Впрочем, и цена золота тоже непостоянна: скачет то вверх, то вниз. Например, за прошлый 2013 год этот благородный металл подешевел более, чем на треть. А вот на состояниях богачей данный процесс совершенно не отразился – они растут, несмотря ни на что.
Поэтому перевод богатства в, казалось бы, «вечный» золотой эквивалент, ничего не дает. Что же говорить о более «приземленных» вещах. Один и тот же завод в зависимости от мировой конъюнктуры может быть и лакомым кусочком, за который будут бороться множество покупателей, и никому не нужным куском металла. Земля, за которую еще недавно отдавали миллионы, через некоторое время может вовсе ничего не стоить. Сравнивать в предметах потребления еще смешнее – тот же Айфон, как известно, теряет свою цену в момент выхода новой модели.
То есть, можно сказать, что попытка определить богатство, как обладание максимальным количеством тех или иных материальных ценностей, является ошибкой. Сущность богачей явно не в том, что «у них много денег», и не в том, что у них много заводов, нефтяных скважин, яхт и вилл. Да, все эти вещи есть маркеры богатства, но сутью его они не являются.
Тогда что же существенно? Ведь богатые, как таковые, реально существуют, и это продолжается веками.
Вот тут то, в этом длительном существовании, и находится ответ на поставленный вопрос. Богатство существует веками и тысячелетиями. Но, при всем этом, признаком богатства становится обладание то золотом, то землями, то заводами и нефтяными скважинами. А то, как в случае с Биллом Гейтсом, вообще эксклюзивными правами на распространение некоторого программного обеспечения.
Кажется, что тут нельзя найти чего-то общего. Но это не так. При всем разнообразии богатства, оно издавна сохраняет свою основную черту: богатство означает то, что некий субъект может распоряжаться по своему разумению с определенной частью имеющихся у человечества благ. Данное и составляет суть богатства, как такового. Какие это блага – не важно: пахотная земля, завод или нефтяная скважина. Важно то, что богач может ограничить доступ остальных граждан к этому благу.
Отсюда, кстати, вытекает и главная особенность предметов, являющихся основой богатства: они должны иметь ценность для окружающих. Поэтому владение множеством фантиков от конфет богатством не является. А владение множеством денежных купюр высокого достоинства – является, хотя суть данных предметов одинаково: это раскрашенные бумажки. Но фантики от конфет люди бросают в урны, а ради обладания денежными купюрами они готовы пойти на все.
Но подобное относится не только к деньгам. Владение нефтяной скважиной имеет смысл только тогда, когда находится огромное число людей, желающих приобрести эту самую нефть. Пока она использовалась только знахарями для лечения болезней («земляное масло»), то нефтяные месторождения не имели никакой цены. Равным образом не имеют никакой цены для нас сейчас пресловутые стеклянные бусы, за которые африканские царьки отдавали золото и свои подданных. Ведь золота, а тем более подданных, было много, а бус — мало.
То есть богатство есть категория, устанавливающая отношения человека с другими людьми. Не суть важно, что является предметом богатства, важно то, что богач всегда может сделать так, чтобы те, у кого богатства нет, делали бы все то, что он пожелает, за возможность их получения.
Эти люди, не имеющие богатства, и вынужденные выполнять волю богачей за право получить требующуюся им часть общественного блага, являются бедными. То есть, бедные и богатые являются не абсолютными категориями, измеряемыми в количестве неких предметов: денежных купюр, раковин каури, десятин пахотной земли или айфонов, а результатами соотношения, определяющего доступ к существующим необходимым благам.
Именно в этом и состоит особенность богатства. Абрамович или Ротшильд отличаются от слесаря Васи Пупкина не столько тем, что могут есть из золотых блюд и отправлять свои, простите, естественные надобности в золотой унитаз. Скорее всего, они этим не занимаются. А главное отличие Ротшильда от слесаря состоит в том, что ограниченно предоставляя людям доступ к тем или иным необходимым им благам, Ротшильд может заставлять этих несчастных делать то, что нужно ему. Богатство Ротшильда или Дерипаски позволяет им, практически мистическим образом, овладевать волей других людей.
Отсюда, кстати, известное магическое отношение к золоту, как к символу богатства.
Все вышесказанное, причем гораздо более строгим и точным образом, определяет политэкономия и вершина ее – марксизм. Карл Маркс и Фридрих Энгельс более полутора веков назад определили сущность богатства, вернее, его более общей формы, именуемой капиталом. В своих работах марксисты объясняют и более сложные явления, например, то, как создаются капиталы и как они определяют жизнь человека.
Поэтому нет смысла разбирать то, что было разобрано уже давно. Но в свете вышеприведенного остается не менее важный вопрос: почему все же в ситуации, когда более ста лет подобное не является новостью, все равно подавляющее число людей не понимают наиболее базовых понятий. Например, абсолютную бинарность системы богатство/бедность.
На самом деле, и этому есть разумное объяснение. «Локальное» понимание сути богатства, как факта обладания максимальным количеством неких благ, прекрасно работает на локальных же «участках». Когда требуется, например, выбрать ту или иную работу – всегда выбирается та, которая приносит больше богатства. Или, если речь идет, наоборот, о покупке какой-нибудь вещи, то разумнее будет приобретать ее по более низкой цене, чтобы сберечь свой капитал и иметь возможность получить еще какую-то часть общественных благ. Равно как при сравнении людей при прочих равных условиях становится понятным, что тот, кто имеет доход, скажем в сто тысяч рублей является более могущественным, нежели тот, кто имеет доход в десять тысяч.
Но вот переход от локальных систем к более общим для большинства граждан приводит к известным ошибкам. Когда хороший и добрый человек говорит: «Не надо трогать богатых, надо сделать так, чтобы бедных не было» — он не замечает, что переходит от традиционного, обывательского масштаба к масштабу всего общества, когда его локальные, привычные нормы не работают. На самом деле, желание «Сделать так, чтобы бедных не было» в масштабах общества как раз и означает, что некая часть общих благ, которая в данный момент контролируется богатыми, должна достаться бедным.
Даже если можно было бы создать некие блага «из воздуха» и раздать их беднякам, то все равно соотношение бы не изменилось. Просто эти блага перестали бы цениться, как таковые, но раздел богатые/бедные перешел бы на иные ресурсы. Например, в позднем СССР жилье, получаемое бесплатно, ценилось не особенно сильно, но вот автомобиль, покупаемый за деньги, стоил намного дороже (относительно), нежели сейчас.
Но возможности «делать что-то из ничего» нет и быть не может из-за устройства нашей вселенной. Для производства любых благ требуются ресурсы, и поэтому мечта о «технологическом коммунизме», который, якобы, способен решить общественные проблемы, не затрагивая общественную структуру, являются бесплотными мечтами. Раз количество общих благ в любом случае ограничено, то сохранение данной структуры в любом случае означает то, что неравенство в получении благ сохранится.
Но даже такое рассуждение уже содержит в себе ошибку. Так как богатство – это не факт наличия неких благ, а доля человека в их общей сумме, то даже обладание неким идеальным «синтезатором Мидас-1» не делает человека богачом. Потому, что в этом случае он все равно не получает главное преимущество богатых: возможность управлять волей других людей. Дать эту способность богатства сразу всем не способен даже самый «мощный» маг и волшебник: идеальное общество, где каждый человек имеет не менее трех рабов невозможно, потому что кто-то в нем должен быть рабом, что противоречит начальным условиям.
То есть, надо понимать, что невозможно уничтожение понятия бедности без уничтожения понятия богатства. Правда, отсюда же вытекает, что раз бедность и богатство есть сущность общественных отношений, то их уничтожение не затрагивает, по сути, «материальный мир». Богатые перестают быть богатыми ровно в тот момент, когда теряют возможность контролировать волю иных людей путем ограничения доступа к необходимым для них благам, равно как рабовладельцы перестают быть таковыми в момент, когда рабство становится все закона.
При этом все остальное остается прежним: и те люди, кто был богатым, и те, кто был бедным, и даже те самые блага, обладание которыми давало столь важное преимущества, включая пресловутые денежные знаки или золотые монеты. Просто общество перестает не только защищать, но и принимать во внимание бывшие столь важными соотношения. Только и всего.
А самое главное, надо понять, что для локальных и общих уровней жизни работают совершенно иные законы, и бытовая, житейская мудрость не является основанием для размышлений об общественном устройстве.
