«Борьба с победобесием», которой я касался в прошлом тексте, представляет собой всего-лишь одну из форм «борьбы с сакральным», ведущуюся некоторыми левыми. Гораздо большей опасностью считается у этих левых опасность «клерикализма» – установления в России религиозной диктатуры. Впрочем, не только в России – например, многие видят такую опасность в формирующейся Новороссии. И напротив – огромное число левых указывают на современную Украину, как на страну, опасности клерикализации в которой не существуют – потому, что большинство политических сил в ней открыто это не декларируют. Подобное представление, несмотря на свою «воинствующую наивность» является достаточно популярным среди левых.
Что можно на это возразить? То, что, по сути, мы имеем место с одним популярным на постсоветском пространстве заблуждением – с волюнтаризмом. Волюнтаризм – это не ругательство, как можно подумать, а уверенность в том, что все в мире можно изменить волевым решением. Вот, захотел правитель (или правящая группа) устроить в России религиозное государство – и устроит. Введет соответствующие законы и все тут. На самом деле, подобное представление – следствие глубокого непонимания развития общественных систем, отбрасывающее нас к эпохе Просвещения (когда казалось, что воля «просвещённого монарха» достаточна для изменения общества). Но и тогда было понятно, что, помимо этой воли, должны быть еще и достаточные условия, вроде наличия средств в бюджете. Именно поэтому, например, Екатерина II, будучи сторонницей самых передовых идей своего времени, не рискнула начать переустройство российского общества.
* * *
Впрочем, подобное представление давно уже отброшено обществом. Даже если не учитывать марксизм, то давно понятно, что никакие волевые решения не способны привести к получения произвольного результата. Вся человеческая история показывает ошибочность волюнтаризма – и напротив, успешность действий в тех случаях, когда учитываются законы общественного развития. Так можно ли ответить: возможен ли в современном мире клерикализм? Разумеется, возможен. Более того, мы можем наблюдать вполне конкретные случаи наступления клерикальных режимов по всему миру, начиная с Иранской революции. А уж современное состояние Ближнего Востока показывает, что клерикализация может быть быстрой и беспощадной. Однако во всем этом существует один важный момент, который по странной причине игнорируется многими левыми (хотя как раз для них должен быть очевиден). Это то, что клерикализация и клерикализм, как таковой, представляет собой процесс, связанный со вполне конкретным социально-экономическим положением. А именно – с господством индивидуального крестьянского хозяйства, при том желательно натурального.
И, соответственно, с элитой, живущей на взимание «земельной ренты». Именно подобное общество было основой тысячелетий «господства религии» по всему миру. Именно подобное общество было характерно для Европы периода Средневековья – которое и является для нас «эталоном» религиозного фундаментализма со всеми его прелестями вроде инквизиции и крестовых походов. Впрочем, и другие общества подобного типа организации, например, исламские – так же не отличались особенной веротерпимостью. В свою очередь, именно изменение подобного общественного устройства через бурное развитие промышленности, торговли и разделения труда способствовало формированию современного светского государства, считающего своей целью развитие образования, науки и искусства (на самом деле, это очень сильное упрощение, цель буржуазного государства, конечно, иная – развитие и накопление капитала – но и развитие науки и искусства «в качестве выхлопа» так же присутствует.)
При этом следует понимать, что разрушение религиозного мировоззрения происходит отнюдь не из-за какого-то сознательного желания властителей или правящих классов. Напротив, последние чаще всего однозначно заинтересованы в сохранении религиозного восприятия мира, в особенности для низов. Именно поэтому Вольтер заявлял: «Если бы Бога не существовало, его следовало бы выдумать». Но законы исторического развития неумолимы: для победы в конкуренции, а тем более межгосударственной, требуется развитие науки и техники (и прежде всего, военной). А для этого необходимо развивать образование и науку. И, прежде всего, естественную – ведь каждое новое открытие, это увеличение дальнобойности орудий, скорости кораблей или выживаемости раненых…
Но одновременно с этим данный процесс способствует развитию «свободомыслия», идеи подвергать все сомнению и наконец, поиску гораздо лучшего общественного устройства, нежели существующее. Особенно серьезной данная проблема становится после завершения индустриализации, которая способствует вовлечению значительных масс в процесс современного производства, многим из которых для этого вовлечения пришлось дать образование. В этом плане вполне может возобладать желание приостановить прогресс, «подморозить» развитие – что, например, происходило во время правления Александра III в России. Или – что еще лучше характеризует данную тенденцию – что происходило в Китае в XIX веке. Однако тут «конец немного предсказуем». Для России, где «подморозка» была кратковременной, все закончилось еще не так страшно – поражением в Русско-Японской войне, поражением не приятным, но не смертельным. Для Китая же – позорнейшими поражениями в Опиумных войнах, фактически отдавшими страну на разграбление западным державам, последующей нищетой, и наконец, почти полной оккупацией маленькой Японией с массовой резней населения.
* * *
Именно поэтому предположение о возможности существования мощной фундаменталистской империалистической державы не имеет смысла, такая держава будет постоянно отставать в технологиях от своих «партнеров» и в конечном счёте проиграет конкурентную борьбу. Причем, этой истине уже лет двести, если не триста. Поэтому правящие классы volens-nolens (желают не желают), но обязаны смириться с потерей «сакрального» рычага давления на массы, всего пресловутого «божественного права королей» — или с потерей собственной независимости. Выбор этот, конечно, не столь однозначный – некоторые властители предпочитают стать вассалами более развитых стран, но при этом сохранить влияние над низами. Но, за исключением ряда особых случаев (как с Саудитами) подобный вариант не является оптимальным.
И, что очень важно, не является оптимальным он для современной России. Дело в том, что господство подобной идеи мы уже пережили. Мысль о том, что надо «сдаться на милость победителя», вернее «войти в клуб цивилизованных стран» (что одно и то же), господствовала в начале 1990 годов. Кстати, именно в это время общество имело наивысшую степень религиозности, причем религиозности «добровольной», когда именно Церковь имела наивысший моральный авторитет. И, как не удивительно (а вернее, совершенно логично) именно в это время промышленность и наука имели, напротив, самое низшее значение за всю российскую историю. Мысль о том, что «надо вернуться в 1913 год, когда Россия кормила всю Европу» была мейнстримом, а уверенность в том, что «природа не мастерская, а храм» — казалось божественной истиной. В представлении обывателя «от науки одни бомбы да проблемы с экологией!», а вот если мы заживем «естественной жизнью», да с нашими богатствами …
Реальность быстро показала постсоветскому обывателю, что случится, если он заживет «естественной жизнью». Нет, полного разрушения советской системы не произошло, советское образование, которое «уродует детей» не отменили, советскую медицину с ее прививками и роддомами («а раньше рожали на печке и были здоровее» — говорили такого рода антисоветчики) оставили и даже большинство заводов с их «трубами, загрязняющими небо». Хотя разрушено было много, и продолжает разрушаться по сей день, а что нельзя разрушить то ставится на коммерческие рельсы, приватизируется… Однако было достаточно уничтожения небольшой части промышленности – и перешедший на «естественную жизнь» в виде выживания со своего огорода обыватель быстро выбросил из головы всю эту чушь. И «попер» с «экологически чистой» периферии в загазованную Москву, где была главная ценность в нашем мире – высокооплачиваемая работа.
Именно поэтому сейчас большинству людей понятно, что ничего хорошего от «сдачи на милость» не получить, и что разрушение своей промышленности ни к чему хорошему не приведет. И следовательно, популярность «пасторально-фундаменталистических» идей начала стремительно падать. Меняется и отношение к Церкви и религии вообще – если в 1990 годах воцерковленный человек, а уж тем более, служитель Церкви воспринимался, как, буквальным образом «святой»: т.е., честный и нравственно совершенный человек, неспособный на подлость, то с середины 2000 возникает совершенно противоположное восприятие. С этого времени популярными представлениями становятся пресловутые «попы на мерседесах», сумасшедшие «свидетели Иеговы» и бородатые «исламские террористы». То есть можно сказать, что окно для построения «духовно-ориентированного общества» закрылось, и с тех пор чем дальше, тем сильнее идет отказ общества от характерной для конца советского периода массовой религиозности. Чем больше власти пытаются надавить на важность духовных скреп, тем больше обществу не нравится эта власть.
* * *
Впрочем, идейная эволюция постсоветского человека – это отдельная тема. Тут же можно отметить только то, что идущее при этом массовое наступление РПЦ на культурное пространство не стоит путать с ростом ее популярности. В конце-концов, религиозность, как таковая, и «формальная религиозность», религиозность по долгу службы – это совершенно разные вещи. В условиях формальной религиозности может существовать не только развитая светская культура, но и культура антирелигиозная по сути, скрытая за внешними несложными приемами (как, например, произошло в Российской Империи конца XIX начала XX века).
Именно поэтому можно сказать, что наступление настоящего клерикализма нашей стране не грозит. Вернее, грозит, но совершенно не оттуда, откуда кажется. Путин или Рогозин могут хоть весь лоб себе разбить в церквях и провести в конституцию статью об обязательном воцерковливании. Но если при этом не будет изменено социально-экономическое устройство общества – а именно, демонтирована вся современная промышленность – то никакой опасности в этом нет.
И наоборот – некие «либералы» могут петь осанны науке и технике, а в особенности «творцам» и прогрессистам. Но если результатом их деятельности выступает уничтожение крупной и развитой промышленности, в частности «оборонки», то значит, результатом их деятельности и будет возврат предпосылок к развитию клерикального общества. А именно к этому пути «либералы» и призывали с 1991 года – к уничтожению «неконкуретноспособных» «совковых заводов» и к развитию «малого бизнеса», в том числе, и в сельскохозяйственной сфере. И главное – как показывает ситуация на современной Украине – именно подобное направление является для них актуальным до сих пор. Они могут молиться на западные ценности, на демократические свободы и права меньшинств – но в экономике они упорно держат курс на совершенно противоположное направление. Пресловутая «хатынка с садочком» — это чуть ли не прямая отсылка к тем «буколическим» овечкам, на которых «держится» фундаментализм исламский.
Вот про это не следует забывать за всей внешней «шелухой» — молитвами в церкви, заявлениями о «сакральности» и т.д. — про то, что «хатынка» — т.е., переход на натуральное хозяйство – неизменно ведет к забитию камнями. Что именно подобную картину мы можем наблюдать на современном Ближнем Востоке, когда после разрушения «модернистских» режимов, вроде ливийской Джамахерии или саддамовского Ирака упавшие в натуральное хозяйство государства все сильнее охватываются разного рода фундаменталистскими движениями. ИГИЛ со всем их религиозным фундаментализмом является лишь ответом на разрушение тех исламских государств, которые имели какую не какую, но самостоятельность, и в которых люди могли худо бедно жить. Таковую картину мы можем увидеть в Афганистане, где разрушение даже тех небольших зачатком современного мира привело к полному господству фундаменталистов. Таковую картину мы могли бы увидеть в «шахском» Иране, где попутка построить светское общество при господстве натурального хозяйства привело к Исламской Революции.
Подобную картину, кстати, мы можем увидеть и в Саудовской Аравии — как бы странным это не казалось – где место выпаски стад овец или верблюдов занимает получение нефтяной ренты. (Saudi Aramco – национальная компания лишь по капиталу. Работают там западные технологии и специалисты, а «автохтоны» лишь снимают прибыль). Но данная картина относится не только к миру Ислама – например, в Индии существуют огромные районы, погруженные в индуистский фундаментализм, пускай менее известный, нежели исламский, но не менее отвратительный (индуистские фундаменталисты даже периодически что-то взрывают в Индии). Экономическая основа этого явления остается та же самая – натуральное крестьянское хозяйство и получение натуральной ренты.
* * *
И наоборот – там, где по тем или иным причинам необходимо будет развивать современную промышленность или науку, религиозный фундаментализм не спасет даже встроенность в государственную систему. Такую картину мы видим, как не удивительно с учётом выше сказанного, в современном Иране, который западные «санкции» буквально спасли от погружения в средневековье. Будучи лишенным возможности покупать нужную технику (в основном, военную) на Западе, Иран вынужден был строить относительно современную промышленность. И, как следствие, в стране расцвела «светская» культура, все сильнее превращающее «религиозное государство» в чистую фикцию.
Подобную картину мы могли бы наблюдать и в Российской Империи, где формально существовало религиозное государство (Церковь была встроена в государственный аппарат, принадлежность к той или иной конфессии была обязательной и т.д.). Однако необходимость иметь собственную промышленность уже в XIX века превратило это «православное царство» в чистую фикцию, когда каждый образованный человек считал себя материалистом, а передовые западные идеи усваивались чуть ли не успешнее, чем на самом Западе.
Получается, что внешний антураж (в том числе и законодательный), мало что значит. А вот «внутренняя», экономическая политика является базисом, определяющим развитие общества. Именно в этом плане и следует рассматривать те или иные политические силы. И если их действия однозначно ведут к разрушению современного производства, к чистому «утилизаторству», то значит, общество под их началом пойдет напрямую в Средневековье. А если они будут стараться сохранить производство, не допустить разрушение промышленности- а быть может, и способствовать ее развитию – то значит, эта сила имеет хоть какой-то шанс.
Да, только этим «параметром» наше отношение к ним не должно исчерпываться – прежде всего, следует понимать, что 99% политических сил сейчас буржуазны по определению. Но и не стоит забывать, что путь к социализму лежит исключительно через капитализм. Что «хатынтка с садочком» и прочая «крестьянская идиллия» не имеет никакого отношения к развитию человечества, и что как бы привлекательна она не была – это путь назад. А главное, не следует забывать, что История имеет вполне объективные законы, где дымящие заводы и капиталисты, борющиеся с рабочим движением – необходимый этап, что «перепрыгнуть» по собственному желанию в социализм, а тем более, в коммунизм, невозможно. И уж тем более для всех, считающих себя марксистами, должно быть понятно, что империализм потому и является высшей стадией капитализма, что именно за ним, на его промышленной основе будет строиться следующая формация… Впрочем, это уже отдельная, большая тема.
Пока же можно просто сказать, что до клерикализация России (или иной другой страны) может быть связана только с изменением ее экономической структуры, с отказом от современного производства и переходу к натуральному хозяйству.
Именно поэтому можно сказать, что левые «товарищи» в массе своей борются с симптомами болезни, а не с её причинами. Мощного роста популярности религии, ИМХО, давно уже нет, а реальное уважение к церкви много ниже чем в 1980-1990ых годах. Наступление церкви и видимая клерикализация общества является конечно тревожным симптомом, который показывает, что Россисйкая власть прочно обосновыватся в положение периферийного капитализма, который, конечно же, гораздо более архаичен.
Однако вместе с тем, такие «товарищи» не редко поддерживают различных ультралибералов, таких как Латынина или Никонов, потому, что те на словах «против попов». Хотя для страны и её населения ультралиберализм куда опаснее, так как он в состоянии изничтожить последние остатки промышленности и довести население до жизни натуральным хозяйством, при котором как раз и наступит по настоящему религиозно фундаментальная клерикализация общества.
Сейчас же власть по сути создаёт искусственное общественное противоречие, которое не связывает общество духовными скрепами, как они на то рассчитывают, а с точностью до наоборот, подрывают свою легитимность и адекватность в глазах общества, и тем самым лишь приближает революционную ситуацию в ходе которой и решаются общественные противоречия.
