Считать, что в буржуазном государстве, тем более в таком, где основной идеологией является антисоветизм, левым силам удастся получить власть через «официальные процедуры», смешно. Однако, несмотря на это, каждый акт голосования вызывает пускай не сильный, но всплеск возмущения по поводу бесплодности данного процесса – дескать, опять победила «партия власти». Впрочем, в нынешнем случае подобный итог мало кто оспаривает: ведь очевидно, что оппозиционеры, как правые, так и те, которые подразумеваются «левыми», имеют довольно небольшое число сторонников. Тем не менее, обсуждение итогов данных выборов все равно остается актуальным.
И «первое место» среди данных итогов занимает т.н. «вопрос легитимности». Удивительно, но в признании его важности сходятся и сторонники, и противники действующей власти. Сторонники довольно потирают руки, объявляя о том, что легитимность существующего режима была с блеском подтверждена победой «Единой России». А противники намекают, что эта самая легитимность на самом деле у существующей власти как бы отсутствует. Ведь, в общей сложности, пресловутая победа «едра» обеспечена всего лишь 26% голосов всех избирателей. Дело в том, что более половины граждан банально на выборы не пришли – что значительно снижает роль «победных» 49,32% «единороссов». Действительно, можно ли считать политическую силу, которую выбрала лишь четвертая часть избирателей, представителем «народного большинства»?
Собственно, именно поэтому настоящей «фишкой» нынешнего поствыборного времени и стало «раскрытие взглядов» того самого, не голосовавшего большинства. (Настоящего большинства, составившего более 52% даже по официальным данным. По «неофициальным» его размер еще больше – до 63%!) Ведь эта масса людей, по сути, перекрывает все те проценты голосов, что получили имеющиеся политические силы. И даже ключевой вопрос о фальсификациях, в течении десятилетий бывший основной темой послевыборных споров, переводит на второй план. Ну, на самом деле, какая разница, у кого отняли 1%-5% и кому передали (хотя все понимают, что передавали вполне конкретной политической силе), если реально более половины населения так и не выразили свою политическую позицию.
* * *
Поднимая эту тему, сторонники власти совершенно закономерно утверждают, что «молчаливое большинство» на самом деле поддерживает власть. И не утруждает себя опусканием бюллетеня в урну лишь потому, что не видит угрозы существующему порядку. Т.е., поскольку все вокруг настолько хорошо, что ничего менять не хочется – а уяснить связь нынешней «хорошести» с необходимостью выполнения «гражданского долга», «могут не только лишь все». Тут, разумеется, все достаточно логично, кроме одного. Того, почему нынешнее состояние стоит считать достойным «вечного продления». На самом деле, даже для относительно недавнего прошлого – т.е. 2010-2013 годов, подобное утверждение было бы довольно натянутым, поскольку основная масса населения, живущая на «среднюю», а точнее, на среднемедианную зарплату, в реальности особо богатой не являлась. Сейчас же, во время очередного «мирового кризиса» заявлять о подобном вообще смешно.
Поэтому неудивительно то, что большее число людей, обратившихся к теме выборов, принимает противоположную точку зрения. А именно – то, что все неголосовавшие не только не поддерживают пресловутую «ПЖиВ», но вообще объявляют существующей власти своеобразный бойкот, просто не веря, что в рамках существующего государственного устройства они могут чего-то добиться. Собственно, по логичности данная концепция превосходит «провластную»: ведь очевидно, что большая часть политических сил является ничем иным, как «спарринг-партнерами» той же Единой России. Это касается и тех, кто в течение долгого времени входил в состав государственной власти (КПРФ, ЛДПР, СР) – так как легко можно понять, что никакого противодействия со стороны их принимаемым «едром» законопроектам, нет. О «собственных» законах, понятное дело, вообще не стоит вести речи.
Однако и те, кто является «непарламентской» и даже «непримиримой» оппозицией, также не могут претендовать на звание «народных защитников». Собственно, единственная разница между прошедшими и не прошедшими 5% барьер силами состоит в том, что первые имеют гарантированное госфинансирование – что, впрочем, так же мало на что влияет (за исключением «сытости» партийной верхушки). Можно упомянуть еще и то, что большая часть населения банально не осведомлена о том, что представляют собой эти самые «выборные карлики», кто является их членом и какая у них платформа. Поэтому смешно было бы надеяться, что у них была возможность обрести реальную популярность. (Ну, и то, насколько «принимают» у нас либеральную платформу после 1990-х годов так же стоит учитывать. Отсюда становится ясным, что главной задачей «открытых либералов», вроде ПАРНАСа или Партии Роста было вовсе не попадание в Думу. Но это, разумеется, уже иная тема.)
Впрочем, из данного, довольно логичного, вывода – о том, что большинство населения банально не воспринимает существующую политическую систему, как что-то достойное своего внимания, делается новый, уже не столь логичный, вывод. А именно – о том, что большая часть населения не принимает существующий режим и настроена к нему отрицательно. Собственно, именно на этот момент и обращают свое внимание «оппозиционеры». При этом ключевым понятием для них становится т.н. «легитимность». На самом деле, можно сказать больше – эта самая «легитимность» стала настоящей «осью», вокруг которой и вертится обсуждение данных выборов. К примеру, сторонники власти всячески убеждают, что победа «ЕдРа» означала подтверждение легитимности существующего режима.
* * *
Однако в реальности и та, и другая точка зрения упускает крайне важную вещь. А именно – то, что в существующих условиях любая победа на выборах – это … только победа на выборах. Т.е., наличие большего процента проголосовавших лиц означает лишь то, что эти люди опустили большее количество бюллетеней в урну для голосования. Еще точнее – что в находящихся там бюллетенях за нужного кандидата или партию проставлено большее количество галочек в соответствующей графе.
Все. Собственно, больше ничего данные выборы не значат. Впрочем, можно заметить, что для подавляющего числа представителей государственной власти важными являются именно эти «галочки». Именно на их увеличение направлено подавляющее число предвыборных действий – от подкупа голосов избирателей или применения административного ресурса, до всевозможных манипуляций, о которых так любят говорить оппозиционеры. (Правда, тут речь может идти уже не о «галочках», как таковых – а об их электронных «отображениях» в системе голосования – но сути это не меняет.)Причину данного увлечения чисто формальным результатом надо разбирать отдельно, пока же можно только отметить, что это связано с системными свойствами бюрократической «государственной машины».
Однако говорить о какой-либо легитимности, полученной через подобную процедуру в данной ситуации практически невозможно. Ведь что такое – легитимность? Согласно википедии – это «согласие народа с властью, когда он добровольно признаёт за ней право принимать обязательные решения.» (Собственно, и в остальных источниках указано что-то подобное. ) На самом деле, уже в этом определении есть крайне важная деталь, которая обычно опускается – власть определенное время может продержаться на «чистом насилии». Недолго, конечно («на штыках нельзя сидеть») – но ненулевое время. Еще интереснее отметить тот момент, что уже не раз помянутый процесс опускания бюллетеня в урну не стоит считать полным эквивалентом данного согласия.
На самом деле, причин для подобного действа может быть множество – и банальный конформизм (все голосуют за «Едро» – проголосую и я), и выбор единственно знакомого кандидата (а поскольку представители действующей власти всегда более известны, нежели оппозиционеры – то этот фактор будет реально действующим). Наконец, не стоит забывать и банальный административный ресурс, ведь, как сказано выше, для администраторов разного уровня важна именно победа текущей власти – причем, намного больше, нежели для ее «верхних» представителей. Основная тонкость тут в том, что сам процесс голосования для гражданина – вещь достаточно «дешевая», т.е. особых затрат на простановку «галки» и опускания бумаги в урну он не испытывает, и поэтому даже самый слабый стимул выступит тут определяющим. Именно поэтому большая часть людей не воспринимает голосование, как что-то серьезное – с соответствующим результатом. Уже одно это лишает «легитимность», полученную на выборах, права называться легитимностью в свете указанного выше определения.
* * *
На самом деле все еще интереснее. Дело в том, что в реальности даже отсутствие или наличие указанной поддержки основной массы людей может оказаться вовсе не самым определяющим фактором в судьбе власти. Для понимания этого момента следует привести очень известный пример. А именно — период правления «первого президента», известного так же, как «ЕБН» и «алкаш». Последнее, в общем-то, характеризует отношение народа к данному политику, которого представляли именно как выжившего из ума алкоголика, занимающегося, помимо употребления спиртного, еще и разворовыванием страны в пользу «семьи». Разумеется, тут можно спорить, насколько это отображение политика в общественном сознании было истинным – однако при рассмотрении легитимности важно именно оно, а не реальное положение вещей. Поскольку признавать верховным представителем власти субъекта, воспринимаемого, как человека, обладающего почти всеми возможными пороками, нельзя.
Но, несмотря на все это, «первый президент» не только «успешно отмотал» свой первый срок, но и был избран на второй. Собственно, самого процесса избрания я касаться не буду – отмечу только, что в нем были применены все возможные методы «натягивания совы на глобус», т.е., поднятия рейтинга Ельцина с 5%, которые были у него в начале 1996 года до победных 53,8. На самом деле, тут были и банальные вбросы, и такая же банальная массированная рекламная компания «голосуй или поиграешь», и знаменитая «коробка из-под ксерокса». Все это не особенно важно. Важно то, что все эти действия, по сути, не особенно изменили отношения к указанному политику: на втором сроке Ельцин так и остался в народном представлении алкашом и вором. (Ко всему этому добавился лишь эпитет «полуживой», поскольку практически сразу после выборов этот политик оказался на больничной койке. Где и провел значительную часть второго срока.) Т.е., по всем представлениям, легитимность ельцинского режима была близка к нулю. (Представление в общественном сознании не только Ельцина, но и всех остальных политиков-ельцинистов в это время было примерно такими же, за исключением проблем со здоровьем.)
Но при всем при этом данный режим успешно просуществовал до самого конца – точнее, до того момента, как он был трансформирован в режим нынешний. Возникает вопрос: а как же это вообще стало возможным? Ведь с какой точки зрения не посмотри, легитимность «ельцинизма» находилась где-то около нуля. Ответ на данный вопрос, впрочем, несложен – он прекрасно виден хотя бы по анализу упомянутых выше выборов 1996 года. А именно – на этом голосовании подавляющее число избирателей выбирало вовсе не Ельцина. И даже не его курс, в целом имевший цель состоящий увеличения богатства олигархов за счет распродажи «советского наследства». Как раз это все в 1996 году у основной массы населения вызывало лишь отвращение. Тут был один момент, который перевешивал подобный «негатив». А именно – то, что именно Ельцин оказался (точнее, казался) лучшим инструментом для предотвращения реставрации социализма.
* * *
На самом деле, указанные 53% избирателей, по сути, выбрали всего лишь своеобразный жупел, на котором столь удачно и сумел «въехать в историю» пресловутый «первый президент». А именно — отказ от «возвращения в СССР». Дело в том, что уровень антисоветизма в 1996 году был, конечно, ниже, нежели в 1991 (когда антисоветчиками в том или ином смысле было подавляющее большинство). Но, все равно, этого хватало для того, чтобы идея «невозврата в прошлое» стала определяющей. Голосовали не за Ельцина – голосовали против Зюганова, или точнее, против коммуниста. Сам Геннадий Андреевич в это время был мало кому интересен, равным образом, как никого не заботила и программа партии. Важной казалась лишь буква «К» в ее названии. Именно поэтому за «алкаша» и «вора» во втором туре поставили свою «галочку» многие из тех, кто шел на выборы под идеей смены власти. Сторонники Явлинского, Жириновского, Лебедя, Брынцалова или Федорова в большинстве своем приняли решение поддержать ненавидимого им политика – потому, что именно он виделся как альтернатива «красному рассвету», олицетворяемому КПРФ.
И тут не важно, что лидер последней практически только и делал, что отмазывался от «красных», постоянно доказывая, что он – не коммунист, а «народно-патриотический». Ничего не поделаешь – «ошибка брендирования»: получив остатки коммунистической партии вместе с определенным активом, Зюганов получил и определенное представление о себе в общественном сознании. Причем, не самое лучшее на тот момент. Именно поэтому слабо легитимный Ельцин оказался победителем на данных выборах – и более того, оставался таковым до самого своего ухода. Его реальный показатель поддержки до самого конца так и продолжал колебаться около 10-15% (смешные цифры для любого политика) – но при этом никакой возможности не только отстранения его от власти, но и простого ограничения ее, не возникало. (Идея с импичментом с треском провалилась. И это при том, что данный политик, наверное, половину своего второго срока провел на больничной койке — т.е., имел ослабленные возможности для контроля над политическими процессами.)
Данная ситуация прекрасно показывает то, что указанное выше акцентирование внимания на «легитимности» является если не полностью ошибочным, то, по крайней мере, недостаточным для понимания ситуации с отношением народа и «режима». Поскольку даже однозначно не легитимное, с классической точки зрения – т.е., не поддерживаемое большинством – правительство, может быть достаточно устойчивым. В том случае, если любая альтернатива ему воспринимается, как однозначное ухудшение. В 1990 годах народ боялся прихода к власти коммунистов (представлявшегося, как «гибрид» из дефицита СССР образца 1989 года и сталинских репрессий). Разбирать причины этого страха, опять-таки, тут нет смысла – можно только сказать, что это одна из важнейших особенностей постсоветского мира. Однако следует понимать, что именно этот страх стал одним из важнейших механизмов формирования устойчивости «олигархической» модели тогдашнего политического режима, позволявшей откровенно людоедской власти просуществовать, не испытывая серьезного сопротивления населения.
В настоящее же время сюда прибавился и огромный страх перед возвращением 1990 годов – при том, что и антисоветизм еще не окончательно ослаб. Подобное положение вещей делает устойчивость нынешнего режима достаточно высокой: ведь для большинства «шаг вправо» стал таким же невозможным, что и «шаг влево». И, ИМХО, нынешняя власть прекрасно это осознает – речь идет, разумеется, не столько о сознательном осознании, сколько о том же самом общественном сознании, но применительно к правящим классам. Собственно, именно с этим и связано усиление применения разного рода дискриминационных по отношению к основной массе реформ, вроде того, что творится в здравоохранении или пенсионном обеспечении. Многим кажется странным подобное поведение руководства по отношению к основной массе людей — главным ее избирателям. Но в свете вышесказанного это наоборот, означает то, что власть, в целом, достаточно адекватно воспринимает факторы «первого порядка», наподобие реальной опасности внутреннего восстания.
* * *
Все это не значит, что такая реальность может длиться бесконечно. На самом деле, как уже не раз говорилось, подобная ситуация не показывает, что нынешний режим является «внутренне устойчивым»: при разрушении указанной ситуации (т.е., ситуации, когда любая альтернатива выглядит как неприемлемая) очень быстро станет понятным, насколько велика его реальная поддержка. Т.е., сколько людей реально готовы поддержать именно «едро» и президента — а не выступить против коммунистов и либералов. А именно подобное может стать весьма вероятным при дальнейшем развитии нынешних процессов. Ну, и конечно, стоит отметить полнейший неучет властью факторов «второго порядка», т.е., процессов непрерывной трансформации общества. Они могут стать весьма неприятным сюрпризом для нынешних властей. Впрочем, «работать со временем» не умеет никто из современных политиков, более того, как раз это умение является антагонистичным для возможности занять политический пост вообще. (Впрочем, об этом следует говорить отдельно.)
Поэтому, подытоживая все сказанное, следует сказать: все заявления относительно «легитимности» вообще, и легитимности нынешней власти, сделанные и ее сторонниками, и ее противниками, имеют малое отношение к реальной политической ситуации в стране. И то, сколько она (эта власть) еще сможет продержаться, и то, что выступит источником ее гибели, с выборами практически не связаны. Именно поэтому выделение данному процессу хоть какого-то внимания может рассматриваться, как пустая трата сил. Единственная польза, которую можно извлечь из выборов любого типа — это некоторое увеличение интереса масс к политике. Что может помочь тем или иным политическим силам в распространении своих идей — т.е., в агитации. Собственно, именно так и стоит рассматривать выборы (любые) левым – как силам, от успеха которых и зависит дальнейшее развитие мира.
Все остальное, находящееся за пределами этого момента (в том числе, и результаты голосования), не имеет никакого политического значения. Если только кто-то действительно не хочет реально стать депутатом и получить возможность богато жить и сытно жрать на халяву. Но с подобными личностями лучше не иметь никакого дела. На этом предупреждении обсуждение выборов можно и закончить…
