Автор — Владимир Соловейчик
Различные скандалы, связанные с деятельностью министра образования и науки РФ Дмитрия Ливанова, протесты профессуры и студенчества, требования отставки со стороны оппозиционных депутатов длятся уже почти год — с самого назначения бывшего ректора Московского института стали и сплавов на высокий правительственный пост. Между тем чиновная эпопея вокруг добивающих науку и школу шагов подчиненного Дмитрия Медведева до боли напоминает события столетней давности. Правда, тогдашний «министр Ливанов», столь же топорными методами пытавшийся подавить инакомыслие в русских университетах и точно также желавший «реформировать» отечественную школу, звался Лев Аристидович Кассо.
Сын крупного помещика Аристида Кассо появился на свет 6 июня 1865 года на берегах Сены. При рождении он получил имя Лев Виктор Константин, как это и принято было среди парижских католиков. Уже потом, в 1892 году, поступая после длительного пребывания за границей «с учебными целями» на должность исполняющего обязанности доцента кафедры церковного права Дерптского (ныне — Тартусского) университета, не имевший аттестата зрелости русской гимназии потомственный бессарабский дворянин стал «Львом Аристидовичем». Ровно с той поры будущий министр «народного затемнения», как звали его политические противники, стал «истинно православным русским патриотом», не меняя при этом лубочно-издевательское представление о России и русских, типичное для представителей как тогдашней, так и нынешней правящей касты. Как язвительно заметил советский историк Арон Аврех, «Кассо был довольно любопытным порождением российского абсолютизма последних лет его существования. Полумолдаванин-полугрек, богатый человек, получивший блестящее образование, циник и скептик, в глубине души презиравший свою страну, хороший оратор с холодной, точной, ироничной речью… Кассо не просто громил высшую и среднюю школу, изгоняя оттуда всё живое, а делал это со вкусом, в наиболее задевающей общественность форме, демонстрируя на каждом шагу своё презрение к её протестам и критике. На доверительный вопрос, зачем он это делает, Кассо отвечал: «Это меня забавляет»…»
Преподавательская и научная карьера, судя по всему, не добавляла «перца» в жизнь не стесненного в средствах правоведа-цивилиста, и посему он с удовольствием откликнулся на предложение председателя Совета министров Российской империи Петра Столыпина стать главным администратором на ниве борьбы с крамолой в самой деликатной и, как показали недавние события Первой русской революции, взрывоопасной сфере. 25 сентября 1910 года Кассо был назначен управляющим министерства народного просвещения, а 2 февраля 1911 года стал полноценным министром. Судя по всему, на излёте своей карьеры «сильная личность» Столыпин, так и не искоренивший до конца дух смуты и революции, потерявший поддержку «национал-либералов» из торгово-промышленных кругов, к примеру, «октябристов» гучковского розлива, поссорившийся с влиятельным помещичьим лобби и уже в силу этих причин оказавшийся на грани отставки, нуждался в привлечении новых «сильных личностей» сходной политической ориентации и одинаковой с премьером степени жестокости и политической небрезгливости. Бессарабский помещик Кассо оказался в этой ситуации как нельзя кстати.
Немедленно после своего назначения Кассо, будучи, как и премьер, сторонником охранительной политики в образовательной сфере, начал делать всё возможное, чтобы оправдать доверие Петра Аркадьевича. Во время студенческих волнений 1911 года он целиком передал Московский университет в руки полиции, наплевав на фиговый листок гарантов «университетской автономии» в лице попечителей (сама «университетская автономия» была отменена ещё во времена Николая Палкина в 1835 году), тем не менее, удерживавший предместников господина Кассо от столь радикальных мер. В ответ на это президиум университета подал в отставку, а Кассо уволил их от должностей профессоров. В знак протеста 125 профессоров и преподавателей Московского университета, в свою очередь, подали в отставку. Но впавшего, по терминологии Салтыкова-Щедрина, в «административный восторг», а вернее сказать в административный раж, «реформатора высшей школы» это не остановило. Им был придуман новый метод расправ с инакомыслящими: многие профессора против их желания переводились преподавать в другие города, вследствие чего по большей части сами подавали в отставку.
Когда не помогало и это средство, неблагонадежных, невзирая на их заслуги и авторитет в науке и среди студенчества, просто не утверждали в должности: так, в психоневрологическом институте в Санкт-Петербурге не был утвержден в должности его создатель, крупнейшая величина в мировой психиатрии профессор Бехтерев. Увольнения неблагонадежных профессоров и преподавателей, запреты студенческие кружков и собраний, самые крутые и беспощадные меры против оппозиционного студенчества, вплоть до поголовного увольнения всех слушательниц женского медицинского института в 1912 году в силу их политической неблагонадежности, — вот этапы «большого пути» министра Кассо. Парадоксально, что действия считавшегося опытным и квалифицированным юристом министра очень часто нарушали даже далекое от принципов демократии действовавшее на тот момент законодательство, как, к примеру, Временное положение об университетах 1905 года. Впрочем, последнее обстоятельство, думается, вполне роднит господина Кассо с его нынешними «наследниками по прямой».
Не стоит думать, что вне сферы внимания Льва Аристидовича оказались и низшие ступени отечественной образовательной сферы. Отнюдь! Господин Кассо действовал системно: по его инициативе был взят курс на усиление внешкольного надзора за учащимися, фактическую отмену родительских комитетов, ограничение инициативы учителей. Последовал и пересмотр школьных программ, с последующим усилением их детализации и чиновничьего контроля за их содержанием. Не напоминает ли такая бурная активность современную нам деятельность министра Ливанова и его предшественника Фурсенко?
Впрочем, и реакция общества на подобные нововведения во многом напоминает нынешнее отношение к действиям и словам правительственных чиновников, одержимых либеральной манией разрушения того, что ещё осталось в нашей стране от советской науки и советской школы, в сочетании с вполне консервативным поведением в деле «предохранения» от неизбежной социальной революции. Издание господином министром «Правил о внешкольном надзоре за учениками среднеучебных заведений», в особенности предписания о недопустимости нахождения учеников на улице после 22 часов летом и после 20 часов зимой, соблюдении ими вне школы правил поведения и надлежащей формы одежды, вызвало вполне обоснованную бурю протестов. Как и введенные Кассо ограничения в отношении преподавания общественных наук: «В преподавании истории предписано было особенно отмечать роль и значение отдельных выдающихся личностей, не уклоняясь в сторону исторических гипотез и теорий или шатких и научно не оправданных обобщений, например, в области социально-экономической».
Вспомним подписанный наследником Кассо господином Ливановым пресловутый приказ № 413 об утверждении Федерального государственного образовательного стандарта для старшей школы, который позволяет выпускнику школы получить аттестат зрелости, не изучив ни истории, ни литературы как отдельного курса. Похоже, теперешнее переписывание учебных программ, сокращение часов, отводимых на гуманитарные дисциплины, изъятие из учебных планов критических по отношение к власти и окружающей действительности произведений русских классиков имеет давние традиции и не является изобретением господина Ливанова или его не по уму ретивых подчиненных. Налицо повторение на новом витке исторического развития давным-давно известного «казуса Кассо».
Ещё одним «ноу-хау» Льва Аристидовича было переспределение бюджетного пирога: меньше денег высшей школе, больше — церково-приходским. Оно и понятно: к чему увеличивать число студентов, потенциальных смутьянов и карбонариев? Показательно, что почти сразу же после назначения 21 мая 2012 года на пост министра образования и науки РФ Дмитрий Ливанов пожелал существенно сократить численность обучающихся на бюджетных местах студентов: «Я думаю, эта цифра может быть уменьшена в два раза». 12 января 1912 года правительством был утвержден подготовленный Кассо проект постановления о реорганизации института «профессоров-стипендиатов», главной целью которого было переориентирование подготовки российских профессоров — отныне выращивать их стоило не в отечественных «очагах антиправительственной крамолы», а в зарубежных университетах на Западе. Мечта отечественных либералов из Высшей школы экономики и Европейского университета в Санкт-Петербурге, как видим, придумана отнюдь не ими! Ещё одним изобретением министра Кассо стала практика назначения университетских профессоров, тогда как раньше практиковалось избрание их на должности в самой университетской среде с последующим утверждением в министерстве. Циркуляром от 19 февраля 1912 года Кассо запретил приват-доцентам чтение курсов, параллельных с профессорскими, из-за чего многие учебные программы и самостоятельные курсы лекций и семинаров прекратили свое существование.
Не удивительно, что деятельность министра Кассо подвергалась резкой критике с трибуны Государственной Думы. Депутат-большевик Алексей Бадаев, выступая 4 июня 1913 года с оценкой деятельности министерства народного просвещения, прямо сказал, что «нет более злого, более непримиримого врага просвещения народа в России, чем российское правительство. Девяти десятым населения правительство заграждает путь к образованию. А наше министерство народного просвещения есть министерство полицейского сыска, глумления над молодежью, надругательства над народным стремлением к знанию!» Коллега Бадаева депутат-кадет Андрей Шингарёв охарактеризовал в одном из своих выступлений Кассо как министра, хуже которого вряд ли может быть на ниве образования и науки. «Холодным, бесстрастным тоном, с легкой иронией шутника» господин Кассо отчитывается о своей «ужасающейся работе» и посмеивается на все требования об его отставке. Так продолжалось до самой смерти Льва Аристидовича, последовавшей 26 ноября 1914 года.
..Завершу я свой текст развёрнутой цитатой одного очень известного политического деятеля, мною уважаемого и очень любимого:
«Нам возражают, конечно, казенные перья и казенные слуги, что Россия бедна, у нее нет денег. О да, Россия не только бедна, она — нищая, когда идет речь о народном образовании. Зато Россия очень «богата» расходами на крепостническое государство, помещиками управляемое, расходами на полицию, на войско, на аренды и десятитысячные жалованья помещикам, дослужившимся до «высоких» чинов, на политику авантюр и грабежа… Россия бедна, когда речь идет о жалованье народным учителям. Им платят жалкие гроши. Народные учителя голодают и мерзнут в нетопленных и почти нежилых избах. Народные учителя живут вместе со скотом, который крестьяне зимой берут в избу. Народных учителей травит любой урядник, любой деревенский черносотенец или добровольный охранник и сыщик, не говоря уже о придирках и преследованиях со стороны начальства. Россия бедна, чтобы платить честным работникам народного просвещения, но Россия очень богата, чтобы кидать миллионы и десятки миллионы на дворян-тунеядцев, на военные авантюры, на подачки сахарозаводчикам и нефтяным королям и тому подобное… Еще неизмеримо более печальна или, вернее, более отвратительна картина духовной забитости, приниженности, придавленности, бесправия учащихся и учащих в России. Вся деятельность министерства народного просвещения в этом отношении — одно сплошное надругательство над правами граждан, над народом. Полицейский сыск, полицейский произвол, полицейские помехи просвещению народа вообще и рабочих в особенности, полицейское разрушение того, что делает сам народ для своего просвещения, — вот к чему сводится вся деятельность министерства…»
Сказано ровно век тому назад Владимиром Ульяновым-Лениным. Но если изменить масштабность цен, то чем не блестяще описанная пророческим пером Владимира Ильича картина нынешней политики, показ мотивации сегодняшней власти? По-моему, стопроцентное попадание, стопроцентная узнаваемость… И не важно уже, как зовут министра: Кассо или Ливанов. Суть дела от этого не меняется.
Источник — http://www.apn-spb.ru/
