Теория Published on Monday, 05 August 2013 11:00 antonius 0 Comments
Едва ли какое понятие используется так широко в антикоммунистической и антисоветской пропаганде, как тоталитаризм. Считается, что стремление к тоталитаризму является тем самым свойством коммунистического общества, который неприемлем для человека. В свою очередь, многие левые показывают, что тоталитарными могут быть как раз капиталистические режимы, и именно они и являются главной опасностью.
Но указывая на капитализм, как на источник тоталитаризма, левые не просто вынуждены пользоваться существующей антикоммунистической риторикой, но и объяснять, почему это именно капитализм, а не коммунизм приводит к тоталитаризму. На самом деле как раз проблемы капитализма прекрасно описываются без привлечения лишних понятий, и пресловутый тоталитаризм лишь все запутывает. Дело в том, что данное понятие имеет весьма неопределенное значение:
«Тоталитари́зм (от лат. totalis — весь, целый, полный; лат. totalitas — цельность, полнота[1][2]) — политический режим, стремящийся к полному (тотальному) контролю государства над всеми аспектами жизни общества.»
Понятие было введено для описания фашистских режимов, в частности, итальянского фашизма еще в 1920 годов, причем оно было подхвачено самими итальянскими фашистами и использовалось ими для характеристики своего режима. На самом деле тут итальянские фашисты явно льстили себе, и видели в образе всепроникающего государства идеал своей власти. В реальности, пронизанный коррупцией и опирающийся во многом на традиционные структуры общества, итальянский фашизм мало походил на изображаемый пропагандой образ «железной руки».
Так что с самого начала тоталитаризм использовался как чисто пропагандистское понятие. Но именно это и обеспечило данному понятию популярность. Позднее, когда его стали использовать для критики фашизма, тоталитаризм оказался очень удобен – онпозволял не касаться капиталистической природы фашистских режимов, выделяя их на фоне остальных империалистических режимов в некую совершенно отдельную категорию по неким условным признакам. В самом деле, завоевательные войны вели все развитые страны, более того, большинство колонизаторов творили с захваченными территориями примерно то же самое, что и фашистские режимы (может быть, только в меньшем масштабе). Опять же, антисемитизм или иное преследование той или иной этнической группы – занятие весьма нередкое, можно вспомнить об отношении, скажем, англичан к ирландцам. Да, до «окончательного решения ирландского вопроса» дело не доходило, но вот морить голодом миллионы людей было обычное дело. Или, скажем, резня, устроенная Бельгией в Конго не уступает по жестокости поведению Третьего Рейха в Восточной Европе.
Но вот до чего ни один империалистический режим не доходил – так это до полного контроля всех аспектов жизни своих граждан. Напротив, основной мотив деятельности этих государств – поменьше обращать внимание на своих граждан за исключением тех случаев, когда они нужны государству или когда они выступают против него. Платите государству налоги, выполняйте его законы, а при необходимости будьте готовы выступить «пушечным мясом» в многочисленных война – и ничего больше от гражданина не требуется.
Это понятно – контроль не бесплатен, и средства на него придется откуда-то брать. А откуда их брать, если массы и так «обдираются» подчистую высшими классами, это и составляет сущность капитализма? Только у элиты. Но какие же преимущества даст система тотального контроля для элит? Снизит возможность бунта? На первый взгляд кажется, что да, но на самом деле данная система и так содержит механизмы противостояния бунту, в виде полиции и армии. А если бунт не может быть реализован, то какой смысл с ним бороться? То есть империалистическое государство от граждан требует лояльности, а вовсе не желает контролировать каждый его шаг.
Разумеется, в разные периоды были разные понимания лояльности, которые могли затрагивать те или иные сферы жизни. Так, до определенного времени не приветствовался отказ от исповедования религии (традиционной) или практически никогда не приветствовалось изучение коммунистической литературы, но подчеркну, это происходило не от стремления государства проникнуть во все сферы жизни, а от требования обеспечения лояльности. Как только стало ясно, что дистанция, лежащая от чтения Маркса до перехода к вооруженной борьбе возрастает, как Маркс стал безобиден для власти, и его разрешили. В частной форме, разумеется, ибо любая общественная деятельность – это уже угроза лояльности.
Но еще более интересно то, что и фашизм действовал подобным образом. От гражданина требовалась лояльность, только выраженная в специфической форме. Да, членство в фашистских организациях, наличие некоей символики и запрет чтения вредных книг – является по сути тем же требованием лояльности. Полного контроля над гражданами фашизм не имел, да к нему и не стремился. Достаточно того, что, скажем, сама аббревиатура Gestapo приходила в голову обывателям Третьего Рейха по малейшему поводу и отбивала все желание выражать что-то против режима. Репрессивная машина Третьего Рейха отличалась только масштабом своих действий, связанным с особенностью проводимой режимом – если целые категории людей были объявлены врагами, то для борьбы с ними требовался весьма солидный репрессивный аппарат.
Но тем не менее, было решено, что политику фашистских режимов определяет нечто другое, нежели политику «обычных» стран. В период Второй Мировой Войны и после ее акцент был сделан на идее всепроникающего государства, держащего своих граждан в цепких лапах пропаганды и страха. В период Холодной Войны, естественно наработанная методика была применена и к СССР.
Массовое распространение, как понятие, «тоталитаризм» получил после выхода романа Оруэлла «1984». В нем было достаточно подробно сконструирован образ тоталитарного мира, показывающий, как выглядел бы фашизм, если бы он соответствовал идеям западной пропаганды. Это мир, в котором за каждым гражданином следит постоянно включенный телекран (телевизор со встроенной камерой), который передает изображение на некий центральный пост, где бдительный надзиратель следит за тем, чтобы данный гражданин не занимался чем-то непресудительным. В общем, некое подобие современной системы охраны в супермаркетах, только в отличии от нее, телекран еще и передает постоянные пропагандистские передачи (его нельзя выключить, но можно уменьшить громкость). Разумеется, это очень напрягает персонажей книги (современного человека системы ни видеонаблюдения, ни постоянно «крутящаяся» по телевизору реклама не напрягают ни разу), которые стараются оказаться где-нибудь, где этой системы нет. Разумеется, в мире «1984» есть и классическая тайная полиция, наподобие Gestapo или ФБР, которая следит за гражданами «традиционным» способом, через систему тайных агентов и доносов, но как раз у обывателя подобный «традиционный способ» не вызывает особенного ужаса, а вот телекамеры в каждой комнате кажутся ему полной жутью. Хотя немалое число тех же обывателей, как только появилась такая возможность, стали сами за деньги устанавливать себе WEB камеры куда угодно.
Оруэлл писал роман, используя имеющиеся у него антифашисткие «наработки», тем более что в свое время он был в в Испании во время франкисткого мятежа, поэтому в «1984» режим называется, скажем, «ангсоц» – английский социализм, прямое указание на национал-социализм, но разумеется, так как роман писался во время Холодной войны, он осознавался, как критика СССР. Последнее, разумеется естественно – противник всегда будет изображаться как можно более темными красками, гораздо более странным является то, что, что сами советские люди, получив возможность прочитать «1984», однозначно определили его, непросто как антисоветский, но и как описывающий то, что реально было в СССР. Хотя пересечений между миром «1984» и советской жизнью меньше, чем скажем, между «1984» и любым западным режимом. Например представить систему телекранов в СССР, невозможно, даже локальные системы видеонаблюдения тут начали развертываться только после наступления рынка. Но отношение между миром Оруэлла и СССР, а равно как и реакция советских граждан на роман – это другая тема, и а нас в данном контексте гораздо более должно заинтересовать – насколько вообще подобная модель может быть привязана к реальности?
Ведь тот же Третий Рейх или иной фашистский режим вполне имел возможность создать «1984-лайт» в 1930 годах, например, путем массовых установок подслушивающих устройств. Но нигде подобной системы создано не было. Более того, как писалось выше, система государственного террора Третьего Рейха не сильно отличалась от «типовой» репрессивной системы развитой страны, за исключением местных особенностей. Постоянный контроль граждан, не говоря уж о придуманном контроле над «мыслями», оказывался в данном случае просто не нужен. Антифашисты в любом случае проявляли себя, а запуганный обыватель, где-то внутри себя лелеющий крамольные мысли, не просто не опасен, но и выгоден режиму, так как внешне он неизбежно будет проявлять себя, как наиболее последовательный сторонник власти.
В общем, страх обывателя перед всеобъемлющим тоталитаризмом оказывался на поверку страхом перед фантомом. Ни одно правительство в мире не стало осуществлять «1984. Можно было перебить некое число интеллектуалов, можно было вешать коммунистов на улице, можно сажать за чтение запрещенной литературы, можно вырезать народы по принципу разреза глаз – но ставить в каждой комнате телекран не будет ни один тиран. Не имеет он в этом ни потребности, ни желания.
Правда, в последнее время все сильнее раздаются голоса, твердящие о том, что тоталитаризм возвращается уже в во вполне демократических странах. В пример приводят пресловутый «Патриотический акт» в США, все увеличивающееся количество камер слежения на улицах или массовую «прослушку» телефонов АНБ. Для обывателя этого уже достаточно для того, чтобы увидеть в данной системе атаку на свою свободу, чем пользуются, как говорилось выше, многие левые, стремясь развить из этого антикапиталистические настроения.
Но на самом деле это опять же «ложная мишень». Да, разумеется, телефоны прослушивают – и прослушивали всегда– но не телефоны обывателей, а телефоны, скажем так, лиц, принимающих решение – дипломатов, бизнесменов, политиков, крупных чиновников. Что же делать – классовое общество есть всегда борьба за место «наверху», и никакие законы не смогут ее устранить. Мнение же «низов» может быть интересно только тогда, когда низы охватывают некие общие идеи, способные сплотить их и направить на борьбу с элитой. Вот с этим явлением и ведут борьбу, и как только некая сила начинает набирать популярность, тот час же блокируютее всеми возможными способами. А сами разрозненные разговоры миллионов маленьких людей не более интересны, власти, нежели городской шум.
Камеры, снимающие улицы – а зачастую и дома – ставятся, кстати, зачастую по требованию самих обывателей, думающих, что этим они спасаются от возрастающей преступности. Эти камеры выполняют гораздо более важную роль, нежели контроль за мыслями– они защищают реальную собственность – ту самую священную корову, которой обыватель поклоняется. Впрочем, не особенно успешно. Что же касается «Патриотического акта» и других проявлений той истерии, что разразилась в США после терактов 2001 года, то все эти действия направлены как раз на то, чтобы успокоить обывателя, убедить его в собственной безопасности. Раз заставляют снимать ботинки при посадке в самолет – значит, власти работают, заботятся о гражданах. О реальном влиянии снятия ботинок на безопасность полетов вполне известно, но эта реальность никому не нужна. Ситуация тут обратная относительно «1984». Именно обыватель хочет, чтобы власть (Большой брат) думала о нем, и реальность, где он – всего лишь мельчайшее звено неких статистических процессов – является для него гораздо более ужасной, нежели тоталитарная фантазия со всеми ее «большими братьями».
И никто ради охраны общественного порядка лезть в душу человеку не собирается. Идея о том, что может существовать «Полиция мыслей» – это своеобразная мания величия обывателя, надеющегося на то, что его мысли могут быть кому-то интересны или хотя бы опасны. Мысль о том, что некие секретные агенты внимательно вслушиваются в бесконечный треп о всевозможной чепухе, типа обсуждения женщин или футбола, в котором к иногда встречаются «политические» банальности, вроде того, что все начальники – козлы, а чиновники – бараны, о том, что денег платят мало, а работать заставляют много, приятно греет душу обывателя, повышая его значимость в своих глазах, но на самом деле, все эти мысли и разговоры уже лет сто как известны и описаны, и сажать реальных агентов на ради этого занятия никто специально не будет. Нет, конечно никто не мешает спецслужбам слушать разговоры о «футболе и бабах», если они ведут работу с некими важными личностями (в рамках внутриэлитной конкуренции), но специально подслушивать рядового Ивана или Джона никому не надо.
Разумеется, это не означает, что элита не контролирует поведение людей и что она желает для них свободы. Нет, как раз контроль идет весьма жесткий, причем на много превышающий возможности пресловутых телекранов. Речь идет о несвободе человека, завязанного во множество производственных процессов, поставленный логикой эксплуататорского общества в условия бесконечной борьбы за место под солнцем. Впрочем, об этом известно уже давно, и силы, давящие свободу людей, давно уже указаны, равно как и методы борьбы с ними. Но тем не менее многие левые стремятся бороться с «картонным тигром» тоталитаризма. С соответствующим результатом…
Нет смысла бороться с тем, чего нет. Реальный источник популярности идеи тоталитаризма – не некие спецслужбы, контролирующие все и вся, а осознаваемая обывателем неудовлетворенность собственной незначимостью. Мысль о том, что человек –всего лишь песчинка, которую сильные мира сего способны смахнуть, не просто не заметив, настолько невыносима, что заставляет обывателя бросается в любую крайность, чтобы только уйти от нее. И мир со всемогущим государством, которое имеет интерес к самой его ничтожной жизни, которое лезет к нему «в душу», «в постель» (отсюда и все эти идеи о страшной «ювенальной юстиции», об угрозе «толерантности» и т.д.) оказывается определенным образом притягательным. Ведь если этому супергосударству интересно, что думает индивид, то он ему небезразличен. Именно потому обыватель бережет свою «душу», что данная «душа» не представляет не для кого никакой ценности и абсолютно никому не нужна. Тоталитаризм – это антиутопия, которая никогда и нигде не будет построена, но которая отвлекает людей от реальных проблем, от реальных механизмов власти и эксплуатации. За страхом перед пресловутым «Большим братом» теряется реальная картина существования современного порядка, и дело левых – дать людям эту реальную картину. Потому что только понимание реальности дает путь к победе…
This entry was posted on Monday, August 5th, 2013 at 11:00 and is filed under Теория. You can follow any responses to this entry through the RSS 2.0 feed. You can leave a response, or trackback from your own site.
