Для более полноценного понимания данной статьи сначала следует прочитать статью «О новой сегрегации» .
Почему «каста интеллектуалов» названа именно «кастой», а не «классом» и не «группой»?
Классовая принадлежность определяется отношением к средствам производства. Так, например, представителями класса «пролетариат» являются те, чей основной доход складывается из заработной платы. Класс «буржуазии», напротив, формируют те, чей основной доход — прибыль с продуктов, производимых нанятыми ими работниками. Однако в «касте интеллектуалов» будут представлены и те и другие. И наёмные работники, и собственники. Поэтому выделенную группу было бы некорректно называть «классом».
Другое дело, что на общем фоне «каста интеллектуалов» будет обладать целым рядом преимуществ — в первую очередь способностью к анализу и планированию собственных действий, способностью к корректному поиску данных и их корректной обработке, способностью быстро обучаться и адаптироваться. Некоторые представители этой группы займут позиции «особо важных» инженеров, некоторые — аналитиков, некоторые — учёных.
Даже они, в общем-то, будут иметь возможность оказывать изрядное влияние на положение вещей, поскольку именно на их способностях базируются ключевые элементы обеспечения жизнедеятельности как предприятий отдельно, так и страны в целом. Им скорее всего придётся давать довольно большую зарплату, поскольку их некем заменить (почему так, речь пойдёт чуть позже). Они же будут иметь больше возможностей для откатов и попилов — ведь чтобы проверить то, что они делают, надо самому иметь нехилую квалификацию.
Но другие представители той же касты продвинутся ещё дальше — те, которые пойдут в бизнесмены, а не в инженеры. На фоне «дикаря», бизнесмен из касты интеллектуалов будет иметь массу преимуществ. Ему будет проще искать себе ключевых сотрудников или сторонников среди властьимущих, поскольку они из той же среды (такое сейчас уже проявляется в случае с однокашниками из элитарных университетов). У него будет гораздо лучше развит навык планирования своих действий и поиска правильного пути. Ему будет проще контролировать нанятых им работников — как ключевых, так и не ключевых — поскольку он будет понимать, что именно они делают. Если его не будут сдерживать моральные принципы, то познания помогут ему и в политических играх тоже. Аристократия недаром всегда так пеклась об образовании своих детей.
В результате «интеллектуальная каста» будет представлена в правящем классе — классе собственников — непропорционально своей численности, а со значительным перекосом в свою пользу. Это, повторюсь, не означает, что она совпадёт с правящим классом, но в вышеописанном смысле будет к нему значительно ближе, чем все остальные. Кроме того, начинания правящего класса будут с неизбежностью завязаны на интеллектуальную касту в плане возможности своей реализации — вышестоящих технических исполнителей, как ни крути, но придётся набирать оттуда.
Теперь почему это всё-таки «каста», а не просто группа. Кастой она является, поскольку её воспроизводство во многом завязано на нечто, напоминающее «право рождения». Формально скорее всего все граждане будут равны в своих правах. Однако кроме прав есть ещё возможности и окружающая среда. У человека, выросшего в среде интеллектуалов, которого с детства пичкали умными книгами, мотивировали и заставляли развиваться (поскольку родители-интеллектуалы в среднем будут гораздо лучше понимать всю важность этого дела), для которого специально подыскивали хорошую школу, который рос в среде, где знания в почёте, естественно будет больше шансов влиться в среду интеллектуалов, чем у человека извне, родители которого ничего особо не искали, на знания все кругом плевать хотели — разумеется, если государство ни в коей мере его к знаниям не подталкивает.
В данном случае «право рождения» заменено на «возможности от рождения», но действует оно так же. Даже при нулевых формальных ограничениях на проход в «касту» такое сообщество будет довольно герметичным, поскольку… ну, двадцать лет обучения — не шутки. Не мотивировался в детстве — до свидания.
Тут надо понимать, каста формируется не потому, что кто-то сознательно решил её создать. Не потому, что это — такой глобальный план, составленный всемогущей тайной ложей и ей же внедряемый в жизнь. И не потому, что кто-то хотел как лучше, а получилось как всегда. Такие планы, возможно, кто-то составляет, а кто-то другой хочет лучшего, получая каквсегдашнее, однако достаточно того, что и без сознательного вмешательства в устройстве всей системы есть объективные причины, которые порождают тенденцию к интеллектуальному расслоению. Достаточно того, что мотивированная на прибыль система в какой-то момент создаёт условия, в которых тенденции к интеллектуальному расслоению оказываются значительно выгоднее, чем к его отсутствию.
Как это работает? Предположим, у нас есть некоторое предприятие, хозяин которого, разумеется, в первую очередь желает получить прибыль. Чтобы получить прибыль, есть два пути — уменьшить издержки и повысить цену или же увеличить оборот. Лучше всего даже совместить одно с другим. Пока его работники работают преимущественно за счёт своей физической силы, имеется вполне очевидный объективный предел и к тому и к другому. Работать выше предела работники не смогут — просто умрут. Производить больше за то же время они могут тоже только до тех пор, пока силы не исчерпаны. Можно нанимать новых, но для этого их надо откуда-то взять — платить больше, захватить в рабство или типа такого. То есть имеется как минимум необходимых издержек, так и максимум оборота. Связанные между собой.
Теперь некто придумывает станок. У станка тоже есть физический предел, однако работник на нём может произвести гораздо больше, чем смог бы руками. Налицо возможность увеличения оборота. Однако у этого имеется и обратная сторона: работа на станке требует квалификации, а за неё работники — пока она ещё редко встречается — попытаются стрясти денег с нанимателя. Через некоторое время работников с такой квалификацией становится очень много, поэтому зарплаты их можно понижать. Но вот потом появляется ещё один новый станок…
Казалось бы, жажда прибыли должна вести к постоянному прогрессу — не только технологическому, но и социальному: товаров всё больше, зарплаты по отношению к ценам хотя бы не меньше той, которая была, пока все руками всё делали, условия труда улучшаются — тыкать в кнопки, это проще, чем киркой махать.
Но в какой-то момент это дело приходит к точке, в которой все тенденции радикально меняются. А именно кто-то придумывает, что производство можно автоматизировать. В чём преимущество? Вместо огромной кучи квалифицированных работников нужна этих работников малая горстка. Они будут приглядывать за станками, чинить их разрабатывать, а остальные… ну, а зачем тут они? Станки, вообще говоря, тоже позволяют при том же обороте снизить количество работников, но прибыль диктует иное: если за станки поставить всех, то прибыль будет ещё выше. С автоматизацией иначе: если все бывшие сотрудники начнут заниматься автоматизацией, то это не сильно повысит оборот, поскольку данный процесс не кумулятивен. Точнее, у него есть и кумулятивный эффект, но его достижение требует слишком больших первоначальных затрат, а потому возможно только в экономике, на прибыль не ориентированной.
В реальности, разумеется, полной автоматизации достичь крайне тяжело, но зато можно провернуть другое: вместо кучи квалифицированных работников взять горстку мега-квалифицированных и толпу дебилов. Мега-квалифицированные автоматизируют то, что можно автоматизировать, но самое главное напишут подробные инструкции, по которым толпа дебилов будет тупо исполнять всё неподдающееся пока автоматизации. Мега-квалифицированные доработают станки так, чтобы даже при чисто механической их эксплуатации ошибиться было крайне тяжело, придумают способы контроля, ну и за автоматикой будут следить.
В результате им, конечно, придётся платить до фига, но зато можно крайне мало платить всем остальным, поскольку любой из них заменяется произвольным человеком с улицы. Времени на их обучение много не надо: только лишь вбить в голову «читай инструкцию — выполняй». Кто-то всё равно будет ошибаться, но всё равно в целом так выгоднее.
Оттуда и вытекает то, за что многие критикуют современность: узкая специализация. На самом деле специализация на данном отрезке времени неизбежна при любом строе — знаний в багаже у человечества столько, что никто не сможет знать даже сотую их часть. Специализация есть даже не у учёных как сообщества, но и конкретно у физиков. И даже у теоретических физиков. Плоха не сама по себе «специализация», плохо то, что под этим красивым названием на самом деле скрывается умение нажать на кнопки по инструкции, совершенно не понимая ни устройства, ни техпроцесса, ни его связи с другими отраслями, ни математики, ни чего-то ещё.
Как было показано выше, ввиду смены положения вещей меняется и оптимальная стратегия получения прибыли. Раньше это в среднем подтягивало граждан вверх, но с новой парадигмой это уже не обязательно. Достаточно лишь иметь набор мега-специалистов — представителей той самой «касты интеллектуалов», и они обеспечат и рост производительности, и рост оборота одновременно, сняв при этом требование о росте средней квалификации.
Сами мега-специалисты при этом становятся незаменимы — всё это может работать только при их наличии. Только они смогут выстроить техпроцесс с автоматикой и живыми роботами (то есть «сотрудниками-дикарями»), они смогут находить ещё более оптимальные способы производства и потом статистически их проверять, вычислять вероятность ущерба, разрабатывать системы контроля, писать инструкции для «дикарей» и много чего ещё.
Каждый из них должен знать очень много — физику, статистику, теорию вероятности, психологию и так далее, и так далее. Он должен учиться несколько десятилетий, но это окупается. Прибыль выше. Поэтому те, кто выбирают такую стратегию для своего бизнеса, в среднем оказываются в выигрыше и вытесняют с рынка тех, кто так ещё не сделал. А очень высокий порог вхождения ровно так же «на уровне тенденции» держит «касту интеллектуалов» весьма малочисленной: ведь надо двадцать лет учиться, чтобы потом в это положение попасть.
«Каста интеллектуалов» — это не конкретно учёные, то есть занимающиеся строго наукой, это понимающие процессы, умеющие анализировать, в целом знающие. Но если раньше какой-нибудь Леонардо просто украшал двор какого-нибудь Чезаре Борджиа, а скончайся тот, так Чезаре бы и не заметил, то в современности без этого Леонардо уже нельзя. Ведь для тех, кто умеет жать на кнопки по инструкции, эти инструкции должен кто-то написать. Причём, не просто «записать», а разработать саму суть этих инструкций. Ну и кнопки придумать. И знать, к чему эти кнопки подключаются. Без них эта крайне выгодная в смысле прибыли система работать просто не будет. Кроме того, надо помнить: если во времена Леонардо про электричество никто и не думал, то сейчас погас свет — всё встало и все умерли. Живые роботы-то — хрен с ними, но состоятельные пацаны ни помирать, ни жить при лучине уже не хотят.
Именно поэтому предыдущие века демонстрировали все виды сегрегации — по полу, возрасту, состоянию, принадлежности к роду и цвету кожи, — но не интеллектуальную: интеллектуалы были, но на них не была завязана жизнь общества. В буквальном смысле «жизнь» — выживание предприятий и народов с интеллектуалами было довольно слабо связано. Но энергетика, системы связи, транспорт, роботы и прочие продукты цивилизации изменили положение вещей на прямо ему противоположное: сколько бы у тебя ни было денег, твоя жизнь всё равно зависит от наличия в окружающем тебя мире высокообразованных представителей рода человеческого.
Можно не отдавать себе в этом отчёта, но если по какой-то причине процент интеллектуалов упадёт ниже критического, то результаты станут очевидны всем. Даже распоследним «дикарям». Ввиду этого исключение интеллектуалов из жизни общества маловероятно, а вот расслоение — напротив, вероятно весьма.
Причём, характерной его чертой будет нетипичное распределение по «кастам». Обычно в распределении некоторого параметра у людей мы можем наблюдать распределения «колоколообразной формы» (их вид может меняться — нормальное, логнормальное, распределение Пуассона и т.п.). Наибольшее процент населения приходится на средний показатель, а чем дальше от среднего, тем меньше процент. Однако при интеллектуальном расслоении мы получим распределение иного рода: оно будет состоять из двух «колоколов», соответствующих каждой из каст.
Дело в том, что представители касты «дикарей» просто не будут даже пытаться попасть в касту «интеллектуалов», а потому их часть распределения будет кончаться до того момента, где начинается вторая кривая. Разве что совсем малые дети из числа интеллектуальной касты будут попадать в ту область, где располагаются наиболее знающие из числа «дикарей». Средний же промежуток, в прочих случаях наиболее «густонаселённый», в данном случае будет проседать почти до нуля.
И это не сулит человечеству ничего хорошего. Общий прогресс в таком состоянии будет заторможен, поскольку для сколь-либо масштабного проекта касте интеллектуалов не будет хватать исполнителей. Да, все кругом обучаются до той степени, какой требует следование инструкциям, но для прорывного нового этого мало. Для прорыва нужные не только живые роботы и мега-учёные, но и довольно обширная прослойка просто инженеров. Но не просто следующих инструкции, а способных самостоятельно разрешать более-менее нестандартные ситуации. Небольшой рост в данной ситуации возможен, однако в основном вся система будет работать просто на поддержание уже достигнутого уровня.
Что касается морального состояния общества, то и тут тоже всё не сахар. «Дикари», понятно, будут лишены радости познания и понимания мира, но и радость «интеллектуалов» будет втиснута в суровые рамки. Это не очень приятно, жить с мыслью, что тебя может понять жалкая доля процента населения. Самолюбию льстит, но только в смысле саморефлексии — ибо на практике никакого отклика от населения не будет, поскольку никто не понимает, что за задачи ты вообще решаешь. Второй аспект — глубокое понимание того, что никаких глобальных свершений человечеству уже не светит, сколь умны ни были бы ты и небольшая кучка твоих однокастников, — основа депрессии, а не ежедневного торжества.
Итого, в материальном плане у «касты интеллектуалов» всё отлично, но в моральном — полный швах. Безо всякой надежды. А у дикарей ещё и в материальном не так чтобы очень. Обе касты в результате будут тяготеть к одинаковому по смыслу декадансу, разве что цена употребляемых ими напитков и порошков будет различаться.
При этом в рамках ориентированной на прибыль экономической системы решения нет: в «эпоху автоматизации», она с неизбежностью приведёт к сегрегации по интеллектуальному признаку, что в свою очередь приведёт остановке прогресса (кроме как в чисто прикладной области) и депрессии у всего человечества.
Таким образом, эпоха автоматизации требует пересмотра самих основ системы: а именно объявления знаний не только ценными в плане получения прибыли, но самоценными. Знания — это социальное благо, чем больше их у каждого члена общества, тем лучше, не взирая на диктуемые ориентированностью на прибыль «не окупающиеся затраты». Затраты на самом деле окупаются — в другой системе, где главная ценность — человек, а не коммерческий успех создаваемых представителями этого вида предприятий.
Если главная ценность — человек, то успешность максимально широкого распространения знаний очевидна. Каждый в полной мере способен вкусить радость познания. Каждый может поговорить с каждым на научные темы и получить от этого несравнимо большее удовольствие, чем от разговора о недавно купленных башмаках. Каждый может сделать вклад в массив человеческих знаний: открыть, упорядочить, сопоставить. Вместо всеобщей депрессии — всеобщий интеллектуальный взлёт. Новые свершения и новые горизонты. Вместо конца истории — её начало.
