В последнее время по отношению к российскому руководству все чаше высказываются идеи о том, что оно желает восстановление СССР. Придумали даже термин: СССР 2.0. Дескать, присоединение Крыма – это путь к СССР 2.0. Парады на Красной площади – это СССР 2.0. Конфронтация Путина с Европой – это СССР 2.0. При этом подобным грешат и сторонники, и противники этого пути. Но разумно ли данное утверждение? Можно ли представить, что Путин реально способен приступить к восстановлению СССР?
Разумеется, нет. Подобные утверждения лишены всякого смысла, так как СССР по определению– это, прежде всего, социалистическое государство. Т.е. государство, основанное на государственной собственности на средства производства. Это – его базовый, неотъемлемый признак, зашифрованный даже в самой аббревиатуре: третья буква «С» в слове СССР и значит – социалистический. Сказать такое про современную Россию, конечно, нельзя – в ней доминирует частная собственность, и более того. Более того, современная Россия все еще имеет довольно значительный план приватизации – то есть, дополнительного перехода в частную собственность государственных предприятий. Как же можно это общество сравнивать с СССР, если по базовому признаку эти государства абсолютно противоположны.
Но если это не СССР 2.0, то что? На самом деле можно вести речь о построении довольно традиционной для стран Третьего мира авторитарной капиталистической диктатуры. Удивляться подобной модели можно только не понимая, какое место занимает Россия в современном капиталистическом мире. Но если с «базисом» все ясно, то как же дело обстоит с «надстройкой». И с ней дело обстоит ровно так же, как и для других «третьемирных» стран. Надстройка (то есть политическая и культурная система) для них в определяется потребностями базиса, то есть выстраиваемой экономической системой. Разумеется, только в первом приближении, но для нашего рассмотрения этого вполне достаточно.
В общем, пока можно положить, что надстройка отражает только то, что требуется экономике. Возьмём, скажем, образование. Возьмем такой пример. Многие сейчас возмущены падением уровня образования, тем, что учебные заведения выпускают неграмотных людей. Очень часто по этому поводу высказывают нелицеприятные мысли, вроде «вредительства Фурсенко» и тому подобного, вплоть до «происков Госдепа». На деле же все гораздо проще: для студентов (да и школьников) высокий уровень знаний не является определяющим при устройстве на работу. Вот и все, и не нужно никаких зловещих «Фурсенок». Если между необходимостью решать системы дифференциальных уравнений или хотя бы грамотно писать, и возможностью получить хорошую работу нет особой связи, то вряд ли молодой человек будет тратить силы на то, чтобы овладеть этими навыками.
Подобная ситуация и характеризует российский рынок труда. Низкая потребность в квалифицированной рабочей силе на нем соответствует положению страны в системе мировой экономики, где ей «выделено» место поставщика минеральных ресурсов. Разумеется, многие могут возмутиться: как же, я знаю много мест, где требуются квалифицированные специалисты, но взять их негде. На самом деле, это, как кажется, опровергает вышеприведенное, но это не так. Потребность в высококвалифицированных кадрах есть, о ней будет сказано ниже, но в общем, среди огромной массы предложений работы она теряется. И, кроме того, в подавляющем большинстве случаев, когда говорят о потребностях в «хороших специалистах», имеется в виду потребность в людях с опытом работы, который, как известно, невозможно получить никакой учебой.
То же самое можно сказать и про известные разговоры о нехватке рабочих специальностей. Дескать, невозможно найти слесаря (токаря, плотника и т.д.) за любые деньги, потому что кругом одни менеджеры да юристы. На самом деле вопрос стоит в том, что таковые потребности довольно единичны – то есть на одну вакансию слесаря на большую зарплату приходится десятки низкооплачиваемых. А во-вторых, для рабочих профессий опыт значит еще больше, чем для всех остальных, и приобретать его рабочий должен получая нищенские деньги. Как говориться, нашли дурака… Да, еще стоит учитывать разницу в условиях труда для рабочих и офисных клерков: каждый, кто бывал в заводских цехах представляет, о чем это.
Таким образом, можно сказать, что отсутствие массовой потребности в квалифицированных кадрах (и при этом, разумеется, оплачиваемых выше определенного минимума) и создает нынешние проблемы с образованием. Но на самом деле, все еще хуже: можно сказать, что принятый в обществе и считающийся нормой стандарт является завышенным по отношению к реальности. Этот стандарт был сформирован в обществе иного типа, которым был СССР, имеющим развитую индустриальную экономику и более того, тенденцию к ее усложнению. Для этого общества действительно можно было задавать очень высокую планку массовой квалификации без мысли о том, что она окажется невостребованной. Но теперь этого нет, и отдельные случаи, когда образование или квалификация все же требуются, оказываются трудноразрешимыми.
Но помимо образования особенности экономики сказываются и на всех остальных «надстроечных» процессах. Взять, например, тот процесс, что именуется «клерикализацией» общества. Сейчас можно стало всячески пинать Русскую Православную Церковь и попрекать ее в том, что она стремиться пролезть «во все дыры» и стать аналогом «идеологического отдела ЦК». Но на деле эта клерикализация есть не что иное, как реакция общества на резкое падение уровня производства. Ведь Церковь – довольно эффективный механизм обеспечения общественной морали – что стоит тысячелетнее ее господство в этой сфере. Но со своими недостатками, о которых тоже всем давно известно. И, опять же, известно, что эти недостатки препятствуют развитию передовой научной мысли, и вообще, прогрессу.
Но последнее важно, если прогресс востребован, прежде всего, производством. Вне его прогресс превращается в известный акт потребления, который может применяться и к папуасам. Для того, чтобы пользоваться «айфоном» не требуется знать законов физики. Их надо знать, чтобы сконструировать «айфон». Но самые передовые отрасли народного хозяйства уничтожены уже давно. Потребность экономики в научном складе мышления давно свелась к минимуму. И в такой ситуации всякий смысл плакать о клерикализации давно утерян. Какая разница, что вместо астрономии в школе дают основы Православной культуры. Разумеется, столичные интеллектуалы могут рвать на себе волосы, но в современных условиях последнее имеет, наверное, больший смысл. Ведь это раньше требовалась астрономия, когда ребенок имел явный шанс стать астрономом или, скажем, специалистом по космической технике.
Но сейчас у среднестатистического выпускника возможность связать свою судьбу с космосом близка к нулю. А если так, то какая разница – находятся ли на небе планеты и звезды, или есть небесный свод с ангелами? Чем ангелы помешают качать нефть или строить дома? Разносить пиццу или собирать «Логаны»? Заключать договоры поставки или настраивать сервер почтового обмена? В общем, заниматься тем, чем должны заниматься жители периферийного государства. Более того, с точки зрения обеспечения общественного устройства ангелы даже предпочтительнее: они позволяют прививать гражданам нужную этику, позволяют сделать их менее способными к предосудительным поступкам и вообще, дают надежду всякой угнетенной твари. А как раз надежда и остается главной потребностью для жителя Третьего мира по всей планете.
И поэтому религия вовсе не собирается сдаваться в странах, которые не смогли выбиться в «ядро». Как известно, самые яростные католики живут в Латинской Америке. Про исламский Ближний Восток вообще не имеет смысла упоминать – сказали «араб» или иной житель Ближнего Востока – значит мусульманин. Огромное число жителей Индии исповедуют индуизм в той или иной форме, несмотря ни на что, а не меньшее число жителей Юго-Восточной Азии чтут учение Будды в различной форме. Разумеется, самоуверенная интеллектуальная элита развитых стран может считать их отсталыми, замшелыми, неспособными принять передовые идеи гуманизма и вообще, европейской мысли, но на деле, все определяется гораздо более фундаментальными проблемами. И в этом смысле ситуация в России означает не что иное, как «подтягивание», вернее натягивание «нетипичного» постсоветского общества на «типовой» третьемирский уровень.
Правда, есть еще определенные нюансы. Например, остается некоторая доля рабочих мест, , где требуются высококлассные специалисты. Какая-то ничтожная потребность в астрономах существует, равно как и в специалистах по ракетной технике. Но тут, как и вышеприведенной проблеме, никуда не денешься. Статистика – безжалостна, и если для большинства ОПК, значит будет ОПК. Возможно, будущих астрономов, если они потребуются, придется отправлять получать образование за границу – ну, значит такова наша судьба. Тем более, что потребность в них однозначно не будет особенно велика. Впрочем, при определенных условиях возможен и иной вариант решения этой проблемы, о нем будет сказано ниже.
Подобное можно отнести и к иным российским проблемам, например, к здравоохранению, библиотекам или строительству дорог. Нет потребности для производства – не будет и ее удовлетворения. И всевозможные гуманитарные или гражданские аргументы, как правило, не имеют никакого значения. Что поделаешь – капитализм он капитализм и есть. И если здоровые и грамотные работники, скажем, в депрессивных регионах не требуются – то он напрочь убивает все, что требуется для их существования. Если ему выгодна концентрация производства в небольшом количестве «узлов», близких к центрам потребления – он так и сделает. Если ему не интересно российское Нечерноземье, то никакого развития этого региона не будет.
Никого не удивляет, скажем, Индия, запускающая в космос ракеты, и имеющая при этом целые регионы, где пашут на волах и лечатся у знахарей, как сто лет назад. Эти люди и люди, работающие в ракетной промышленности – имеют совершенно разную цену и ценность. И никакому индийскому ученому, живущему по европейским нормам потребления, не кажутся странными роющиеся в мусорных баках дети или старики в обносках. Никого не удивляют бразильские фавелы, где довольно значительное число людей живут непонятно как и непонятно чем. Это мировое явление. И ситуация с Россией не является исключением. Исключением являлось то состояние, что было до этого, после распада СССР, когда в стране поддерживался неоправданно (с т.з. экономики) высокий уровень образования и провинциального здравоохранения, провинциальной же культуры и искусства.
Все это прошло. Но тогда возникает следующий вопрос: означает ли подобное, что Россия полностью обречена на погребение в дикости и невежестве? Разумеется, нет. Как не погрузилась в дикость та же Индия или Бразилия. Индия запускает свои ракеты и имеет ядерное оружие – и это одновременно с пашущими сохой крестьянами и массой религиозных фанатиков. Бразилии наличие фавел абсолютно не мешает иметь свое авиастроение и продавать самолеты в ту же Россию. Все дело в том, что общества Третьего мира, помимо всего прочего еще и поразительно неоднородны. Нам, выросшим в советском – да пусть и постсоветском, но сохранившем многие черты советского – обществе тяжело представить подобное. Но это – факт. Достаточно крупные и развитые страны третьего мира могут позволить себе наличие определенных анклавов развития.
Дело в том, что несмотря на участие в системе мирового разделения труда, достаточно крупная страна может себе позволить осуществлять проекты, выпадающие из этого разделения. Разумеется, капитал, идущий на эти проекты, много меньше того, что «вращается» на мировых рынках, но тем не менее, при условиях достаточной величины государства, может быть довольно значительным. Причины, заставляющие страну вкладываться в эти «локальные проекты» могут быть разными: например, таким образом можно отхватить часть местного рынка или воздействовать на конкурентов. В конце-концов, возможна даже идея, что эти проекты способны выступить локомотивом экономики, вытащив ее в Первый мир (хотя, в основном, вероятность этого близка к нулю). Наконец, как в случае с ракетной или ядерной программой, такие проекты дают стране дополнительные возможности, которые она никогда не сможет получить через систему мирового рынка.
В общем, эти локальные проекты можно рассматривать, как пример локусов, возникающих непрерывно, и способных, при особых условиях действительно изменить состояние системы. О локусах будет сказано отдельно. Но пока можно сказать, что подобные проекты способны породить некий аналог ситуации развитых стран с повышенным спросом на высокий уровень квалификации и образования. Ведь если требуется сделать самолет или ракету, то необходим совершенно иной уровень знаний, нежели для производства нефти, хлопка или кофе. Для удовлетворения их страна может создавать искусственно созданный анклав передовой мысли и знаний, анклав, в котором приветствуется научное мышление и вообще, существуют условия, характерные, скорее, для Первого мира. Во многих странах эту роль играют университеты и научные центры. При этом следует понимать, что в отличие от той ситуации, что существовала в советское время, эти центры локальны.
В отличие от СССР, где каждый пионер знал о проблемах полета в Космос и мог рассуждать о расщеплении атомного ядра, а в отдаленном колхозе могли разрабатывать радиоинтерференционные методы квадратно-гнездового посева, тут речь идет о прогрессе на вполне четко очерченной территории. То есть большинство может верить в Кришну или в Аллаха и закидывать камнями неверных жен, но на территории научных центров существуют самые передовые порядки и свобода мысли. То есть можно говорить о разделении страны на несколько непересекающихся или слабопересекающихся миров. Впрочем это, пусть и в менее выраженной форме, характерно вообще для всех стран. Недаром великий советский фантаст Иван Ефремов называл наше состояние «эрой разделенного мира».
И ничего с этим сделать невозможно – в основании разделения мира лежит принцип частной собственности. Если экономически мир разделен, то все остальное уже не важно. В этом плане вся эта культурно-политическая надстройка лишь отражает этот принцип глобального разделения. Он определяет не только образование или культуру, он определяет и кажущееся столь важным политическое устройство страны. Об этом я тоже писал, и не раз, и повторяться не буду. Напомню только, что российский авторитаризм определяется не чем иным, как особенностью распределения капитала. Если капитал нефтегазовой отрасли, связанной с мировым рынком, превосходит капиталы в остальных отраслях, то очевидно, что вязанные с ним силы и определяют политику всей страны. И желание изменить политическую систему, не меняя экономическую, можно рассматривать только как следствие полного непонимания ситуации.
Разумеется, можно попытаться изменить экономическую ситуацию, но тут понятно, что вероятность создания производства, сравнимого по капиталу с нефтегазовым сектором близка к нулю. Конечно, можно подойти с «другого конца» — попытаться уменьшить капитал этой сверхотрасли. Но ясно, что такое поведение близко к помешательству или мошенничеству: сделать экономику беднее, чтобы «демократизировать» политическую систему. Ведь очевидно, что с разрушением Газпрома общая капитализация рынка не увеличится, и уничтоженный капитала не будет означать автоматическое увеличение стоимости остальных участников. Разумеется, это может означать приход других монстров – иностранных, но смысла в данном действии нет.
В общем, необходимо покончить с абсолютизацией в нашем понимании надстройки, будь то культура или политика и обратить внимание на более глубинные экономические процессы. Никакого СССР 2.0 или 3.1 на основании нынешней экономики создать невозможно, хоть с Путиным, хоть без него. И хотя желание переломить современную тенденцию превращения России в условную «Бразилию» вполне понятно, но попутка противостоять этому «в лоб» изначально обречена. Сколько движений против клерикализации не устраивай, сколько подписей в защиту образования не собирай, сколько пикетов и митингов против действующей власти не устраивай – до тех пор, пока не будет изменен базис, ничего не изменится. На примере Украины мы можем увидеть практически лабораторный пример, как попытка изменить устройство страны на уровне надстройки привела к национальной катастрофе. Такой, что по сравнению с ней все остальные варианты существования кажутся чуть ли не раем.
Означает ли это, что ничего невозможно сделать? Разумеется, нет. Изменение общественного устройства возможно, и более того, в нашей стране оно уже один раз было сделано. Поэтому нельзя отбрасывать этот вариант. На самом деле положение надстройки и базиса гораздо сложнее, нежели принимается в первом приближении. Поэтому воздействия на надстроечные, скажем, культурные процессы способны привести к изменению всей системы. Но эти воздействия, очевидно, не имеют никакого отношения к столь популярным сейчас «лобовым атакам». Изменение реальности — задача крайне сложная и однозначного решения, по видимому, не имеет. Но тем не менее, определенные закономерности этого изменения известны. Но о них надо говорить отдельно…
