Фоторепортаж о поездке представителя РКРП по Донбассу.
– …Где тут на Донецк маршрутка, не знаете? – спрашивает меня женщина, держащая в руках несколько хозяйственных сумок.
– Вот здесь остановится, – отвечаю ей, – Скоро уже подъедет.
Мы стоим на автовокзале небольшого российского городка вблизи украинской границы. Донецк – это тоже российский город, расположенный вплотную к границе. Там расположен контрольно-пропускной пункт «Изварино». По ту сторону – уже не украинская власть, а Луганская народная республика…
Среди пассажиров маршрутки бросаются в глаза ребята, чья цель не вызывает сомнений. Одетые в камуфляж, с рюкзаками, они вглядываются в пейзажи за окном. Я не знаю точной дороги до КПП и обеспокоенно расспрашиваю окружающих. Один из парней оборачивается ко мне и говорит: «Если вы собрались на войну, то…» – и далее объясняет наиболее удобные, по его мнению, пути проникновения в Донбасс. Я отвечаю, что мне нужно до Изварино. Там встретят.
…Очередь на границе. На КПП запускают группами по 20-30 человек. Стоим, ждём. Большинство пешеходов и автомобилистов – с украинскими документами, то есть, местные. Спрашиваю своего соседа:
– Неужели граница на всём протяжении наглухо закрыта? «Дырок» нет?
Сосед – тоже парень из местных жителей, к «укропам» относится с неприкрытой враждебностью. Он загадочно улыбается и словно нехотя отвечает: «Кому надо, тот найдёт».
В очереди шумят какие-то пьяные с манерами «братков». Они громко матерятся, шатаются по округе, обнимаются и пускают пьяную слезу. Женщины делают им замечание. Мой сосед, поглядывая с кривой улыбкой на их разнузданное поведение, замечает:
– На той стороне с них быстро понты собьют. Поставят трупы убирать или завалы расчищать…
– …Зачем едете? – спрашивает меня российский пограничник, когда мы попадаем, наконец, на КПП. Отвечаю ему какую-то нелепицу про визит к друзьям. Смотрит на меня внимательно, затем отдаёт паспорт. Пропустили. Теперь надо пройти паспортный контроль ЛНР. Прохожу сотню метров по «ничейной» земле. Вижу надпись «ЛНР» на здании таможни. Рядом развевается трёхцветный флаг республики. У дороги стоит будка, в которой сидят двое ополченцев. Они по-быстрому проверяют паспорта у всех, кто пересекает границу. У граждан Украины обязательно смотрят прописку: местные или нет. У граждан РФ ничего не смотрят.
Вот я и на той стороне. За КПП – толкучка, множество людей и машин. Ополченцы с «калашами» расхаживают вдоль дороги, покрикивают на замешкавшихся водителей. Некоторые пассажиры ждут автобусов и маршруток, некоторые сомневаются в их существовании. Таксисты безбожно хулят общественный транспорт и настойчиво предлагают свои услуги. Кого-то из моих попутчиков, экипированных для войны, встречают местные ополченцы. Жмут руки, обнимаются. Значит, это действительно пополнение. Я жду. Вглядываюсь в лица ополченцев, стараюсь угадать характер этих людей.
таксисты ждут добычу
Люди, конечно, разные… Есть среди них загадочные, замкнутые лица с написанным на них чувством собственного достоинства. Молча и спокойно они стоят или шагают вдоль дороги. Есть те, кто явно упивается своей властью. Именно от них проходящие граждане чаще всего слышат окрики. Есть и разболтанные типы с блатными повадками. Военная форма смотрится на них как недоразумение… Но в целом поддерживается какой-то порядок и единство.
Из-за поворота показывается «джип». Сбоку – наспех замазанные пулевые отверстия. В машине – наши. Один из руководителей «Рабочего Фронта» в сопровождении бойца-автоматчика. Их лица мелькали в репортажах «Первого канала» о сложных и рискованных операциях, но никто, конечно, не сказал, что это коммунисты… Радостно приветствую товарищей, обнимаемся. Проходящие мимо ополченцы также приветствуют нашего командира – он известен во всей округе. Передаю ему свежие номера «Трудовой России» и других партийных газет.
Едем. По пути попадаются блокпосты. Опалённые солнцем ребята, уставшие, но добродушные, видят водителя и приветствуют нашу машину. Мы останавливаемся, наш товарищ вручает блокпосту несколько экземпляров «Трудовой России». Ребята благодарят. Со свежей прессой тут плохо, они рады возможности почитать газету.
Шахта, где погибли молодогвардейцы
Проезжаем Краснодон. Нельзя не остановиться у памятников молодогвардейцам. Присоединившийся к нам местный товарищ, депутат горсовета, рассказывает об истории местного музея. Неподалёку замечаем строящуюся церковь.
– Как будто нечего у нас больше строить! – в сердцах восклицает товарищ.
– Кто же финансирует строительство церквей? – спрашиваю я.
– Буржуи, кто же ещё. Хотят и здесь воспитывать покорность в народе…
Сквозь личину единой борьбы с фашизмом как на фотобумаге проступают контуры классовых противоречий. Да, ДНР и ЛНР – буржуазные образования. В них тоже есть классы с противоположными интересами…
Вид с террикона рядом с шахтой
– …Мусор с дороги уже убран, – объясняет наш боец, когда мы набираем скорость после Краснодона, – но кое-где ещё попадается металлолом.
Как раз в этот момент мы проезжаем мимо останков украинского танка. Сорванная башня валяется прямо на обочине дороги. Видимо, в танке взорвался боекомплект. Стальные останки целиком заржавели.
Стальной мусор попадается не так часто, как каменный. Мы проезжаем мимо сожжённых домов, разрушенных сёл. «Это был дом культуры», – и мне показывают обезображенное, сгоревшее здание с пустыми глазницами выбитых окон. Видно, что по дому не раз попадали снаряды.
По другую сторону дороги вижу беспорядочную кучу щебёнки, обгорелые дома, которые когда-то выглядели вполне привлекательными. «Это село почти полностью уничтожено», – поясняют мои провожатые.
Ещё один блокпост. Прямо рядом с ним – останки грузовика и ещё одного танка. Башня опять отдельно. Обгорелый корпус танка с зияющей в центре дырой уткнулся в поставленные рядом мешки с песком. Рядом – крест и венок. Это в память о бойцах, которые погибли здесь.
Напротив блокпоста – церковь со следами ожесточённой стрельбы на стенах. Во время боёв снаряд попал в купол и разрушил его. Теперь купол восстановлен.
И снова руины…
Едем дальше, мимо развалин и неубранных полей, мимо изрешеченных пулями дорожных указателей. На подъезде к Луганску встречаем типичный бетонный анонс, оповещающий о городе: «Луганськ 1795». Само сооружение окрашено в жёлто-голубые тона, но вокруг герба нарисован триколор, тем же цветом разукрашены буквы. А сбоку приписано корявыми буквами: «Основан русскими». Вот так в одном монументе причудливо перемешалась власовская и бандеровская палитра. Нетронутым осталось только изображение советского ордена Октябрьской Революции, которым награждён город. Символично.
…Мы в Луганске. У здания областной администрации – ныне дома правительства – оживлённая суета. Командир проводит меня через охрану. Я предъявляю паспорт, записываю в журнал свои данные. Поднимаемся по широкой лестнице в кабинет, где действуют депутаты «Рабочего Фронта». Они же – простые трудящиеся и бойцы ополчения.
Странное место эта администрация. И, пожалуй, очень яркое в классовом смысле. По коридорам ходят люди, которых в иной ситуации трудно представить вместе.
Вот у одной из дверей прохаживается постовой – парень в камуфляже и с автоматом. Ему, пожалуй, нет и двадцати. По лицу скользит мальчишеская улыбка. Наверное, думает о чём-то своём. Но когда мимо проходят незнакомые люди, он словно вспоминает, зачем поставлен здесь, внутренне подбирается и бросает вокруг настороженные взгляды… В советское время он, наверное, учился бы в вузе. Сейчас такой возможности нет. Сейчас он, живя на полуголодном пайке, защищает ту власть, которая назвалась народной.
Рядом, тяжело отдуваясь, проходит толстый краснолицый человек в костюме. Держит в руках папку. Озираясь, ищет нужный кабинет. Ему нужно найти какого-то министра, чтобы протолкнуть дела своего бизнеса. Равнодушно проходит мимо постового. В мирное время он вообще не замечал таких пацанов.
А вот приправленная косметикой секретарша несёт наманикюренными пальчиками какую-то бумажку. Она смотрится нелепо на фоне окон, заваленных мешками с песком. Но идёт твёрдо и гордо, не глядя на «плебеев», словно утверждая своей поступью старый порядок – порядок капитала и чиновничества, кумовства и родственных связей.
– Пристраивают сюда своих родичей и шлюх, – не стесняясь, говорит наш ополченец.
Забегая вперёд, стоит сказать, что в Донецке этот порядок приобрёл незыблемые черты. Обитатели и порядки дома правительства ДНР мало чем отличаются от какого-нибудь российского министерства. А тамошняя охрана больше напоминает не ополчение, а ОМОН.
В кабинете пресс-службы ЛНР – деловая суета, отчасти напоминающая революционный Смольный. Люди приходят и уходят, на ходу решают несколько вопросов параллельно. Я терпеливо жду, пока мне оформят журналистскую аккредитацию. Наконец, дело сделано. Прямо при мне распечатали и выдали удостоверение, согласно которому я как корреспондент «Трудовой России» аккредитован работать на время комендантского часа от имени ЛНР. Предупреждают, что внутри дома правительства лучше не фотографировать. Подчиняюсь этому требованию, чтобы не подводить своих товарищей.
…Выхожу на улицу, осматриваюсь. На первый взгляд – город как город. Только пешеходов и автомашин меньше обычного. Но если приглядеться, можно заметить неоспоримые следы войны. Выбитые стёкла. Посечённые осколками стены. Заколоченные магазины с нелепыми теперь вывесками.
Неподалёку от центральной площади – толкучка. Цены растут. Спекуляция процветает. Валюту можно обменять с рук. Для ополченцев курс выгодней, чем для цивильных. Пользуюсь этим и с помощью местного товарища меняю рубли на гривны по льготному курсу. Покупаю местную sim-карту. Пополнение баланса происходит с помощью какого-то планшета, на честном слове подключённого к интернету.
Отделения банков и банкоматы не работают. Между тем, зарплаты многим трудящимся поступают именно на банковские карточки. Люди вынуждены сбиваться в кучи и передавать свои карточки «челнокам». Те пробираются через блокпосты на «укропскую» территорию и обналичивают там деньги в банкоматах.
Разглядываю изобилие продуктов на базаре.
– Я работал водителем фуры, которая доставляла гуманитарку из России, – рассказывает мне один ополченец, – Так сразу после КПП среди ночи к фуре подъезжали джипы и перегружали всё себе. Крупу не брали, брезговали. А вот тушёнку, банки с сардинами подчистую выметали! И лекарства тоже…
– То есть, продукты и лекарства, которые должны были попасть людям бесплатно, оказываются на рынках и в магазинах?
Он кривится словно от зубной боли, сплёвывает и кивает.
– Воровство дикое! До людей помощь почти не доходит. Всё на рынки сливают… А мы полбуханки хлеба всей семьёй две недели ели.
С надеждой смотрит на меня:
– Надо, чтобы Путину доложили о том, что здесь творится.
Я качаю головой. Всё это творят люди, которых поставил Путин. На марионеточных «выборах» 2 ноября они будут утверждены в качестве официальной власти. Ополченец, слушая меня, с ожесточённым выражением лица уставился в одну точку. Что делать? Вопрос, который не даёт ему покоя.
…На первом этаже дома правительства – столовая. На ней написано: «Только для ополченцев». Но туда ходят уже все подряд. Всё бесплатно. Обеды – по талонам, а завтраки просто по желанию. Однажды я видел, как несколько пацанов из ополчения, гремя алюминиевыми ложками, ели суп в коридоре, кое-как пристроившись на стульях. Оказалось, все места в самой столовой заняты более породистой публикой. Секретарши и референты, неторопливо вкушая пищу, мило щебетали друг с другом… Власть по кирпичику выстраивает чиновничью стену между собой и народом.
Даже раненым и семьям погибших денег почти не дают. Старики вместо пенсий получают некие «пособия», размер которых в несколько раз меньше. На всё это накладывается откровенный саботаж со стороны почты. Кто-то распустил работников в отпуска и теперь получить там что-либо затруднительно.
При мне в кабинете депутатов раздался телефонный звонок. Женщина с Ясиновки (Ровенский район области) сообщала, что выплат и пенсий они не видели уже несколько месяцев. Как жить?..
– Если так дело пойдёт и дальше, тут какой-нибудь «майдан» устроят, – сказал мне как-то один ополченец.
– Что будет зимой? Сдохнем от голода и холода, – говорит другой.
– Нас заставляют торговать с Киевом. Москва не даёт своих товаров, – боец с удивлением разводит руками, – Как же это так? Почему?
О, это не самая большая странность… Экономика Донецка и Луганска живёт по довоенным законам. Мелкий бизнес явочным порядком прекратил платить налоги, но крупные промышленные предприятия, которые у всех на виду, по-прежнему отчисляют налоги в Киев. Недавно директоры шахт из Макеевки ездили на поклон в Киев, просили покрыть долги за уголь. Ведь шахты по-прежнему отгружают уголь хунте, но теперь взамен ничего не получают. В Киеве их даже не приняли.
лчевск. Город, где расположилась бригада «Призрак» во главе с Алексеем Мозговым. Эта бригада не подчиняется никаким правительствам. Мозговой не признаёт ЛНР, и это не является исключением. Правительство ЛНР контролирует не более 30% всех вооружённых формирований на освобождённой территории. Пытаясь выстроить свою армию, оно сейчас заставляет бойцов подписывать годичные контракты и присягать на конституции ЛНР.
Я в гостях у местной жительницы. Её зовут Таня. «Настоящий пролетарий!» – характеризует Таню наш товарищ, работающий в одном из подразделений «Призрака». Квартира очень бедная, стены обшарпанные. Жизнь в городе тяжёлая. Работы не хватает, платят мало. Фиктивное «перемирие», навязанное Донбассу Путиным, не работает. Вдалеке ухают артиллерийские орудия. Мне, москвичу, канонада знакома только по праздничным салютам. Но это не салют. Каждый залп несёт кому-то смерть.
– Ты только посмотри на это! – Таня показывает мне квиток, который она получает на работе в день зарплаты. В графе «Удержано» авторучкой подчёркнут немыслимый пункт – «Военный сбор». Удержано 66 гривен. Да, вот так. Предприятия и учреждения на территории Новороссии продолжают работать на Киев, подчиняться киевским законам, отчислять в Киев налоги, в том числе и военный. Работники фактически финансируют войну против себя.
В Донбассе пролилось много крови, разрушено много зданий. Но здание буржуазной собственности осталось незыблемым. В лучшем случае идёт борьба за квартиры в нём…
– У Мозгового просто руки не доходят до экономики, – объясняет мне сопровождающий товарищ, – военная обстановка не позволяет, а главное – специалистов не хватает. Так-то он понимает, что ситуацию надо менять…
На стене одного из домов вижу объявление: «Социально-экономическому штабу народного фронта Новороссии требуются волонтёры». Да, с кадрами ситуация отчаянная…
Заходим в помещение столовой, где кормятся бойцы «Призрака». Перед входом на стене висят фотографии с крупной надписью «РОЗЫСК». Приглядываемся – на фотографиях сплошь люди в форме. Оказывается, это весь руководящий состав местного ГУВД. А рядом висит листовка Мозгового, разъясняющая жителям города, что с приходом бригады «Призрак» пресечена деятельность банд и воцарился порядок.
Заведующая столовой дружелюбно смотрит на прибывающих, перешучивается со знакомыми ополченцами. В углу шумит и хрипит телевизор. Иногда он ловит российский телеканал, иногда его перебивает украинское телевещание. А иногда не ловит ничего.
Вдалеке ухают снаряды. Мой сопровождающий хватается за сотовый телефон, внимательно смотрит на него.
– Ну вот, опять сигнал хороший, – показывает мне сотовый. Я убеждаюсь, что и у меня сигнал резко улучшился.
– «Укропы» глушат нам сотовую связь. Но когда начинается обстрел, связь резко улучшается. Похоже, где-то сидит их корректировщик, который по сотовому переговаривается с артиллеристами. Вот так и живём…
В кабинете особистов бригады «Призрак»
Помолчав, он добавляет:
– Боеприпасов остро не хватает. Мозговой не может из-за этого отвечать на провокации «укропов»… А в то же время есть такие батальоны как «Оплот» и «Восток», у которых боеприпасов завались и есть даже тяжёлая техника. Они подчиняются напрямую Захарченко.
«И его российским хозяевам», – мысленно добавляю я, вспоминая о нелепой затее с так называемыми «выборами» 2 ноября. Политтехнологи Суркова неустанно трудятся в обоих областных центрах над подготовкой действа. Мозговой и Козицын объявили, что этого спектакля на контролируемых ими территориях не будет. (Ситуация быстро меняется, см. видео. – Ред.)
А поставки боекомплектов и запчастей действительно стали важным рычагом давления со стороны российских властей. Кто послушен воле РФ, тот получает свой пирожок. Те, у кого своё видение будущего, сидят на голодном пайке.
…Где-то далеко слышны разрывы снарядов, а на местном стадионе школьники как ни в чём не бывало играют в футбол. Тренер внимательно следит за процессом и поправляет ребят, когда надо.
Дети играют в футбол
…На автобусной остановке расспрашиваю местных жителей и проходящих мимо ополченцев о том, как добраться до Донецка. Бойцы пожимают плечами:
– Отсюда мало кто едет в Донецк. Что там теперь делать? Наоборот, из Донецка к Мозговому бегут уже десятками.
Прислушиваюсь к разговорам на остановке. Люди ждут автобус и делятся своими мыслями.
– Какая у нас власть? У нас банды какие-то, – говорит женщина с авоськой, – объявляют чего-то, провозглашают, а порядок где?
– Плотницкий говорит, деньги надо направлять в бюджет республики, – присоединяется к разговору мужчина, – а Мозговой – что деньги надо направлять в бюджет города. А пока они говорят, деньги идут в Киев…
– Вам нужен мир или нет? – восклицает другой, – кто его даст, кроме Путина и Обамы?
– Скоро Путин с Порошенко встретятся, может договорятся о чём-нибудь, – неуверенно вздыхает ещё одна женщина. Похоже, она сама не верит в сказанное.
– Они встретятся, чтобы делить деньги, – вмешиваюсь я, – на наши с вами жизни им наплевать.
– Именно! – люди соглашаются с неожиданным для меня энтузиазмом. Как-то взбадриваются. Даже стоящий неподалёку таксист, пытавшийся соблазнить потенциальных пассажиров, поддакивает.
Классовая правда в Донбассе попала бы на благодатную почву. Но пока не хватает тех комиссаров, которые сеяли бы гроздья гнева. Не хватает «субъективного фактора».
Автор — в одном из подразделений при штабе «Призрака»
***
Приближаемся к населённому пункту Снежное. Блокпост у реки. Памятник Ленину. На вождя надета каска, а в руке – гранатомет. На заборе неподалёку надпись крупными красными буквами: «Слава Сталину». В самом Снежном старая каменная советская надпись «Славься в веках, Ленин!» заботливо подновлена свежей краской.
Зато при приближении к Донецку всё больше стало попадаться ярких, полноцветных плакатов, агитирующих за выборы 2 ноября. Очень напоминают аналогичную российскую продукцию.
Донецк. Вид с верхних этажей дома правительства.
…Донецк. Сытые, откормленные охранники пропускают меня в дом правительства лишь после тщательного обыска. Их отчуждённо-цепкий взгляд напоминает мне российских полицаев. «Не исключено, что и они тут есть», – соглашается со мной наш местный товарищ из «Рабочего Фронта», слесарь из Макеевки.
Сижу в кабинете Бориса Литвинова, председателя Президиума Верховного Совета ДНР. Целый взвод секретарш придирчиво фильтрует желающих попасть на приём. Попасть трудно, но пока ещё можно. Борис Алексеевич в ярости. Пришло неожиданное известие о том, что созданную им Компартию ДНР хотят снять с предстоящих выборов. Литвинов отдаёт указания своим помощникам о том, как действовать.
С Борисом Литвиновым в его кабинете
– Российские кураторы этой власти не хотят нашего участия, – объясняет он мне. Говорим о взаимоотношениях с КПРФ и КПУ, о рабочем движении.
На следующий день узнаю, что рабочие Зуевского энергомеханического завода взяли предприятие в свои руки. Сделано это при помощи депутатов, имеющих отношение к «Рабочему Фронту».
Макеевка. Готовность к обстрелу.
…В Россию возвращаюсь рейсовым автобусом через другой КПП. На границе нас останавливают и держат не менее трёх часов. Тщательный «шмон», как будто мы прибыли из Афганистана. Российские таможенники загоняют женщин в здание, мужчин оставляют на улице, осматривают раскрытый багаж. Двух мужчин, по виду явно ополченцев, обыскивают особенно тщательно. Им приходится потрошить содержимое своих рюкзаков. Таможенник ощупывает каждый свёрток, что-то разворачивает. Ищет оружие. Потом все выстраиваются в очередь на просвечивание багажа рентгеном. Паспорта отбирают. После этого пассажиры вынуждены вновь раскрыть багаж, чтобы специально обученная собака искала наркотики. В это время пограничники обыскивают и осматривают автобус. Только после всего этого людям разрешают погрузиться в транспорт. Водитель, выкрикивая фамилии, раздаёт паспорта.
Излупленная пулями стена КПП на границе
«Шмон» на российской территории
Наконец, двинулись. Теперь уже по российской территории.
Глядя на суетящихся позади пограничников, почти осязаемо чувствую тот «железный занавес», который опускается вокруг Новороссии. Брошенные на произвол судьбы, ненавидимые капиталистами России и Украины, эти люди ещё надеются на лучшую жизнь. Лучшие из них сражаются за будущее с ожесточённым упрямством. Они одинаково опасны для Путина и Порошенко, потому что взяли свою судьбу в собственные руки.
Война в Новороссии понемногу приобретает черты классовой. Но силы слишком неравны. Не хватает всего – боеприпасов и политработников, тушёнки и коммунистических призывов. Одного лишь в избытке – пламенных сердец и ненависти к фашистскому капиталу.
