Кажется, можно окончательно сказать: «сланцевая эпоха» завершена. Объявление компании Chevron об прекращении разведки сланцевого газа в Польше и отказ от разработки сланцевого газа на Украине, надолго закрывают эту тему. А нарастающие проблемы у добывающих сланцевую нефть компаний в США прибавляют этому «закрытию» уверенности. В общем, «Сланцевая революция», о пришествии которой так много говорили все, кому не лень, потерпела поражение. Все честолюбивые мечты «младоевропейских» лидеров о том, как они станут «сланцевыми королями» разбиты, мысль об изменении «энергетического баланса человечества» в очередной раз оказалась миражом. А тень «зловещей тоталитарной нерукопожатой корпорации Газпром» снова нависла над Европой…
Впрочем, данная тема требует серьезного отношения, хотя бы потому, что сам факт «сланцевой революции» позволяет увидеть много интересных вещей. Например, то, что с середины 2000 годов, когда начался активный пиар «сланцевых технологий», не поменялось ровным счетом ничего. Напротив, технологии извлечения нефти и газа из нефте- и газоносных сланцев прошли путь значительного усовершенствования и отладки, добывающие компании снизили текущие издержки, и вообще, вышли на уровень относительно успешной и стабильной работы. Никакие неожиданные факторы, которые бы не были известны изначально, не появились.
Так, о том, что цена добычи сланцевого газа и нефти превосходит цену добычи газа и нефти «обычных», было известно с самого начала. Так же с самого начала было известно и о экологических издержках «сланцевых технологий» — которые так неожиданно «всплыли» в прессе. Равным образом, все прекрасно понимали, что, говоря об огромных запасах того же сланцевого газа в Европе (и, прежде всего, в Польше), речь стоит вести только о предполагаемых объемах, так как активное бурение разведочных скважин лишь предполагалось. И уж точно не было секретом то, что реальный их объем может быть выявлен только a posteriori…
* * *
В общем, то, что ситуация с добычей «сланцевых энергоносителей» имеет весьма странные черты, было ясно с самого начала. Ведь о наличии их стало известно далеко не вчера, так же не вчера были разработаны и технологии добычи, вместе со всеми своими плюсами и минусами. Более того, без учета этих издержек никакой добычи вообще не было бы. Например, рентабельное получение сланцевого газа в США стала возможным только после принятия в 2005 году Конгрессом закон о выводе процесса гидроразрыва пласта (важного элемента технологии) из-под надзора Агентства охраны окружающей среды. Получается, что экологические проблемы при данном методе добычи планировались заранее. (Впрочем, иначе быть не могло, технология гидроразрыва появилась так же не вчера).
В принципе, во всем этом нет ничего страшного — любая технология предполагает определенные ограничения. Но если бы все дело ограничивалось только технологическим аспектами. то никакой «революции» бы ни было. Ну есть метод, и ест. Сланцевый газ (и нефть) реально существуют. А так же реально существуют технологии, позволяющие добывать их с определенным уровнем рентабельности (возможно даже, отличным от нуля). Но одновременно известно, что данные технологии крайне далеки от идеала, что сланцевая добыча приносит массу проблем, требующих решения – от экологии до логистики. И главное – что при всем этом данный способ добычи однозначно является более дорогостоящим, нежели добыча «классическая», поскольку от особенностей сланцевого залегания никуда не деться. Это – физика. Это – геология. А значит – надеяться на вытеснение «сланцами» традиционных методов добычи крайне странно.
Однако до недавнего времени речь шла именно об этом аспекте. «Сланцевая революция», по сути, состояла не в возможности добывать сланцевый газ и нефть. Нет, она состояла в том, что эта технология неожиданно оказалась вознесена на «пьедестал», и с ней стали связываться ожидания, значительно превосходившие все, что, по идее, она могла дать. Это странное ожидание какого-то значительного события (на этот раз в нефтегазовой отрасли) и является самым главным составляющим «сланцевой революции». За его (ожидания) пределами мы имеем дело с «обычной» технологией, интересной «отраслевым» специалистам, но мало кого волнующей за пределами этой аудитории. А вот с его (ожидания) учетом мы получаем явлением более высокого порядка, не только заставляющим вкладывать в себя немалые средства, но и определяющем политику целых государств. «Политическое значение» «сланцевой революции» очевидно – именно предполагаемая добыча сланцевого газа на Украине стала одной из причин (пускай и не самой важной), приведших к разворачивающейся там гражданской войне.
* * *
Впрочем, политика, а тем более украинская политика – это отдельный вопрос. Тут же я хочу обратить внимание на то, как данная достаточно специфическая технология стала предметом всеобщего ажиотажа. На самом деле, как и большинство «техносенсаций» нашего времени, «сланцевая революция» представляет собой результат «слабой» реализации ожиданий 1990 годов. В это время мысль о новых источниках энергии, способных заменить «архаичные» нефть и газ, имела большое значение. Если вспомнить постоянно «всплывавшую» все десятилетие тему «холодного термояда» и еще более экзотические проекты (например, «торсионные поля» и получения энергии из вакуума), то можно представить, какие изменения люди желали увидеть в это время. На самом деле, анализ футуристических представлений человека «эпохи Упадка» (коей и являются 1990 годы) – дело крайне интересное и полезное, но тут я этого делать (почти) не буду. Упомяну лишь, что «источник свободной энергии» мыслился в данное время, как «последний кирпич» в здание «идеального мира», вот-вот достраиваемого человечеством.
Реальность, однако, оказалась совершенно другой. «Альтернативные» источники энергии оказались или невозможными («холодный термояд», «энергия из вакуума»), или малоэффективными, как, те же солнечные батареи или биотопливо. Несмотря на огромные преференции, политическими решениями предоставляемые «альтернативной энергетике», соскочить с «нефтяной иглы» человечеству не удалось. Напротив, потребление углеводородного топлива за все 1990 и 2000 годы только возрастало. Да и призывы к экономии энергии оказывались напрасными. Единственным способом уменьшения энергопотребления являлся экономический спад (например, 2008 года), но он, как можно догадаться, не может быть рассмотрен, как «нормальный метод». В случае же постулирования экономического роста – что входит в базовую модель капитализма – ни о какой «экономии» речь быть не могло.
В общем, вопрос о новом, неисчерпаемом (хотя бы относительно) источнике энергии, как гаранте будущего гипотетического экономического роста, оставался открытым. И «сланцевая добыча» тут оказалась весьма кстати. Несмотря на то, что данный метод не отличался особой новизной, тем не менее, стал той спасительной «соломинкой», за который ухватился «человек конца Истории». Эта соломинка позволяла хоть как-то спасти свое представление о современности, как о мире, двигающемся поступательно по пути прогресса . Действительно, «сланцевая добыча» обладала некоторыми особенностями «идеального источника энергии», например, сланцевые ископаемые рассчитывали найти там, где никаких (приемлимых для современной экономики) энергоносителей вроде бы давно не было. Например, несметные запасы сланцевого газа предполагались в Польше и Германии, а сланцевая нефть широко распространена в Канаде и США.
Последний момент – а именно, что данные ископаемые могли добываться в странах «Первого мира» — и был самым важным. Потенциально он мог бы привести к реиндустриализации этих стран и снятию части проблем «кредитной экономики» (по крайней мере, так виделось в то время). Особенно важным было подобное для США, где проблема с «традиционной экономикой» оказалась особенно сильна. Еще более актуализировался данный аспект после пресловутого крушения «киберэкономики», т.е. краха «пузыря доткомов» — этого последнего варианта «американской мечты». После этого процесса многие из инвесторов, да и из граждан, правильно – хотя и запоздало – заподозрили, что никакого «постиндустриального будущего» не существует, и что вся концепция «новой экономики» является подобным «пузырем». Именно на этом фоне и принимались политические решения о развертывании «сланцевой добычи» (например, упомянутое выше исключение техники гидроразрыва пласта из разновидности экологически опасного производства), что, с одной стороны, должно было повысить интерес к американской экономике (ведь речь шла о самом что ни на есть индустриальном, т.е. «надежном» производстве). А с другой стороны, должно было продемонстрировать способность современного капитализма к решению своих проблем (в данном случае – «дефицита энергоносителей». Именно так, в кавычках).
* * *
Но именно потому, что в основании «сланцевой революции» лежали основания политического – и что еще более важно, психологического свойства — то результат ее был предопределен. Мифологизация той или иной технологии всегда создает проблемы – вспомним, например, сколько проблем принес «культ личного транспорта» по всему миру. Но в данном случае речь шла о мифологизации более «высокого уровня» — действовал не только «технологический миф», но и более общая «мифология капитализма». Дескать, пусть эти примитивные арабы и русские сидят на богатстве, доставшимся от предков. Мы же, свободные и предприимчивые граждане (США или Европы) способны своим умом и действием получить то же самое богатство «на пустом месте», силой одной своей «особости», «избранности».
А когда в дело «вступает» подобное – попробуй, возрази… Именно поэтому «сланцевая истерия» оказалась столь востребованной, хотя все плюсы и минусы данной технологии лежали на поверхности. Именно эта тонкость – то, что «сланцевая добыча» выступала доказательством преимущества западного, американского человека – позволила получить ей массовую поддержку во многих странах от сторонников «человечества, качественно разделенного» (в том числе. и в России). Впрочем, это уже другая тема. Пока же можно отметить, что технологически конец «сланцевой революции» вряд ли что изменит, скорее всего, сланцевая добыча продолжится – слишком много в нее было вложено и средств, и политики. Хотя падение цены на нефть – самый, кстати, естественный и абсолютно предсказуемый результат этой «революции» — сделало добычу сланцевой нефти окончательно малоприбыльной, если не убыточной, но инерция сложного производства пока еще действует. То же самое можно сказать и про газ. Равным образом, не следует думать, что конец «сланцевой революции» способен изменить те политические решения, которые были приняты во время ее «триумфа». Более того, США, судя по всему, продолжит политическое лоббирование своего дорогого сжиженного газа с увеличенной силой, чтобы хоть как-то окупить вложенные средства.
Однако чем дальше, тем станет ясно, что это путь в никуда. Значительного повышения цен на нефть (условно говоря, выше 100$, но скорее всего, порог еще ниже) вряд ли можно ожидать (о причинах подобного будет сказано в следующих частях), так что дальнейшее развитие технологии остается под вопросом. Впрочем, самое важное в истории со «сланцевой революцией» лежит за гранью и экономики, и технологии. Эта «революция» показала в очередной раз, что «волшебная сила инноваций», та «священная корова», которой так рьяно поклоняются в течении последних трех десятилетий, на деле представляет собой весьма своеобразный конструкт мифического характера, имеющий малое отношение к реальности. Сам вопрос отношения «инноваций» (как конструкта) к реальному прогрессу – тема сложная и неоднозначная, но одно можно сказать прямо: широко распространённое мнение о полной идентичности этих двух понятий неверно.
Впрочем, существует и еще более яркий пример «волшебных инноваций», который завершился гораздо более эпично. Это – уже упомянутый «пузырь доткомов».Впрочем, о нем будет речь во второй части…
